На кассе ставлю рюкзак на ленту помимо продуктов, чтобы достать карту, которую убрала вместе с деньгами. Меня кто — то толкает в спину, и я поднимаю голову. Безобидная старушка. Моргает.
— Прости, милая, не вижу совсем.
— Ничего, — у нее падает кошелек, а оттуда высыпаются монеты. Так жалко ее, господи. Пенсия маленькая, помочь некому.
Помню, как хотела после смерти родителей с бабулей остаться, но той не на что было меня содержать.
Собираю все монетки до единой, складываю в кошелек и поднимаюсь, чтобы отдать ей. Она улыбается, кивает.
— Спасибо, душенька, добрая ты девочка. Все у тебя хорошо будет.
— Спасибо, — поворачиваюсь к рюкзаку и вдруг на меня падает тень, а по венам жидкий мороз пускают. Оборачиваюсь и ахаю, замечая, как Зверев отрывает от пола старушку и удерживает в воздухе.
— Боже! Отпусти ее! Ты что делаешь!? Охрана!
— Отдай то, что взяла, старая, а то к праотцам раньше времени отправишься, — он почти бросает ее, я хочу кинуться на это чудовище, как вдруг морщинистая рука протягивает мне мой кошелек. Мой… Кошелек. С деньгами.
Глава 11
Я резко верчу головой на рюкзак. Открытый. Руки ко рту прижимаю, кошелек беру.
— Не стоит быть такой доверчивой, девочка, — хмыкает добрая старушка и бросив недовольный взгляд на Зверева, просто уходит из магазина. Охрана уже прибежала, кассиры камеры включили, но быстро выключили, стоило Леону на них посмотреть.
Я все еще в шоке стою. Там были все деньги, она хотела просто их забрать? Вот так просто? Вытащить из рюкзака.
— Вера, хватит тупить, пойдем, — тащит меня Леон из магазина. Закидывает пакет с продуктами на заднее, меня туда же пихает. — Ты ж вроде детдомовская.
— И что? — поднимаю голову. Спасибо, что хоть не в багажнике.
— А ведешь себя странно. Веришь всем подряд.
— А как я должна была догадаться, что она деньги мои отнять хочет? Я, по-твоему, экстрасенс?
— Это простая схема, так детей разводят.
— Да пошел ты! Ты привык к обману и подобным людям, потому что сам такой. Рыбак рыбака…. Куда ты меня везешь?
— Домой.
— Мне на работу надо. Останови машину! — сейчас поговорить или потом?
— В клуб этот твой? — тормозит он и резко разворачивается.
— Да.
— Ты же вроде на боль между ног жаловалась, а туда пойдешь жопой крутить?
— Так у меня не жопа болит.
Тут же ловлю его скептический говорящий взгляд. Лучше не говорить ему про мою жопу. Он же и ее порвет, дай волю.
— Там банкет! Я еще официанткой работаю, а не только жопой кручу.
— А ничего приличнее придумать не могла? — впивается он взглядом через зеркало заднего вида, а я ахаю.
— Ах простите, господин бандит и насильник, забыла вас спросить, кем мне устроиться работать! И вообще отвези меня в полицию, я заявление на тебя напишу, — ну какое заявление, дура. Тебе надо с ним о Коле договориться.
— Ты же вроде на работу опаздываешь?
— Да… Значит завтра.
— На будущее, если вдруг, — тормозит на светофоре, поворачивает голову и усмехается сквозь бороду. — Идти в полицию нужно сразу. Вот вытащил из тебя насильник член, сразу беги писать заявление. И то не факт, что поверят. Тем более, синяков на тебе не было.
— Ну конечно. Если изнасиловали, сама виновата, если обманывают, то потому что дура доверчивая.
— Я не говорил, что ты дура, но доверчивая это факт. Причем не тем.
— Если ты сейчас про Колю, то лучше молчи. Он в отличие от тебя хотел меня взять после свадьбы.
— Ага, именно поэтому в квартире ты была в пеньюаре и в одних трусах. Лечи другого. — хмыкает он, а я отворачиваюсь, Ему бесполезно что — то доказывать. Он просто каменное изваяние, даже не улыбнулся ни разу.
Оставшуюся часть пути он молчит, да и мне говорить с ним не хочется. Сказать спасибо за блинчики. Так и вертится на языке. Но только потому что мне нужна его помощь. Только поэтому.
Не успеваю, хотя собиралась уже. Машина плавно тормозит у входа в мой клуб — ресторан. Если конечно я еще тут работаю.
— Не танцуй сегодня, швы могут разойтись. Вера!
— И хорошо, значит у меня еще несколько дней есть без твоих домогательств, — хочу выйти из машины, но он хватает меня за руку, тянет к себе.
— Я не шучу, Вера. Нехрен больше задницей трясти перед другими. Пожалеешь…
— Ты мне не отец и не муж, чтобы указывать, чем и перед кем трясти, — опять взрываюсь. Тиран чертов. Вырываю руку, выхожу из машины и нарочно хлопаю дверью. Иду в клуб, ни разу не обернувшись, но чувствуя режущий взгляд в спину. Мороз по коже, словно и правда могу пожалеть.