Пара поединщиков медленно смещалась вдоль улицы, прямиком в самую гущу аномального поля.
Один раз Москит чуть не вляпался в птичью карусель, но вовремя вывернулся из ловушки, оставив в ней только сорванный капюшон, который начал стремительно вращаться в полутора метрах над асфальтом. Затем Скай с трудом, не глядя перепрыгнул через мгновенно раскалившуюся жарку, от огненного дыхания которой затлела его одежда и едва не вспыхнули ботинки.
Ксанта зажмурилась. Ей показалось, что вот сейчас он влетит в какую-нибудь невидимую аномалию, и страшный гравитационный удар впечатает его в землю или вывернет наизнанку. Воронка, такая же, какая осталась от Кузнеца, всосет его в себя, сокрушив хрупкие человеческие кости.
Картина, вставшая перед глазами, была невероятно отчетливой. Сердце захлестнула ледяная безысходность, как за мгновение до гибели Дениски. Не имея времени разбираться, было ли это одно из озарений, ставших уже привычными за последние сутки, или просто проекция ее потаенных страхов, Ксанта выдернула из рюкзака Ская армейский бинокль. Она никак не могла поймать поединщиков в фокус, руки у нее тряслись, отчего картинка бешено металась и уходила в сторону. Наконец она справилась с нервами, сумела навести на резкость и увидела Ская.
Он стоял в угрожающей позе, поводя перед собой лезвием ножа, а в полуметре за его спиной медленно раскручивалась птичья карусель. Пока еще слабо, тихо, сейчас она не способна была разорвать даже ворону. Но через несколько минут она наберет силу, и тогда… Ксанта не знала, как быстро заряжаются аномалии. Но она успела разглядеть, как вспыхнули торжеством глаза Москита.
Тогда она пронзительно закричала, срывая голос:
— Сзади!
От неожиданности обернулись оба. Скай сразу отступил в сторону, спираль новорожденной карусели становилась все заметней, у самой земли уже мелькали в круговерти грязные снежные комья, опавшая листва, сломанные ветки, куски дерна с пучками еще зеленой травы. Москит же сделал ненужный шаг в другую сторону, замешкался на мгновение, глянув под ноги, и тут Скай подловил его. Нож следопыта распорол ведущему плечо, тот схватился свободной рукой за глубокий кровавый разрез и вдруг упал навзничь. Ксанта успела решить, что он потерял сознание от болевого шока, но опытный враг лишь нырнул, стремясь уйти от следующего удара. Он перекатился через здоровое плечо и выкинул вперед руку с ножом — так быстро, что стало ясно: убрать ногу Скай уже не успеет. Левая рука против левой ноги — похоже, Москит совершил неплохой размен. С поврежденной нижней конечностью Скай потеряет маневренность, и при равенстве сил, которое уже продемонстрировали поединщики, игра будет быстро окончена. Кроме того, если Москиту удастся зацепить одну из крупных бедренных артерий, Скай истечет кровью раньше, чем прибудут подельники предателя…
Однако бывший ведущий не успел завершить удар. Он успел только закричать. Надсадно, страшно, как кричит человек, внезапно заглянувший прямо в глаза собственной смерти.
Ловушка захлопнулась.
Сталкеры зовут их газировками — кислотные вспышки едкой дряни, родственной гнилому туману Агропрома. Над истошно вопящим Москитом стремительно воздвигся прозрачный мутно-зеленый купол, который мгновение спустя рухнул на человека водопадом дымящихся капель. Кислота, вырабатываемая аномалией, имела невероятную концентрацию — прямо на глазах она стала проедать глубокие черные оспины и каверны в пластинах бронежилета, ноже, одежде и теле бывшего ведущего. Сталкер неистово забился на асфальте словно в припадке падучей болезни, захлебываясь собственным криком. Отступив, чтобы не угодить под летящие во все стороны едкие капли, Скай опустил нож и с угрюмой брезгливостью наблюдал за агонией противника.
Все тело Москита дымилось, словно огромный кусок сухого льда, вытащенный на солнцепек. Кожа лопалась с неприятным влажным треском, обнажая ярко-красное обожженное мясо. Ядовитый кислотный дым плавно скатывался с тела и утекал в ближайшую решетку дождевого слива.
Очертания фигуры умирающего сталкера начали оплывать, как истекающая воском свеча, лицо превратилось в кровавую маску, мученический крик превратился в хриплое бульканье. Ксанту замутило, и она не стала смотреть, что будет дальше. Опустила бинокль и отвернулась.
Наверное, правильно было бы досмотреть до конца казнь того, кто обрек на ужасную смерть Дениску. Но это было выше ее сил.
Подавленная и убитая, она не услышала, как вернулся Скай. Лишь осторожное прикосновение ладони к волосам заставило ее прийти в себя.
— Надо идти, — сказал сталкер. — Скоро тут станет тесно от посторонних.
Пока он натягивал жилет и разгрузку, ожил датчик движения. В далекой дымке среди бесконечного белого поля вдруг что-то мелькнуло.
— Скай! Там кто-то есть!
Он коротко глянул на экран ПДА, кивнул и выхватил у нее бинокль.
— Что называется, не поминай черта к ночи… Уходим! Быстро!
Отобрав «узи», он рванул с места так резко, что Ксанта с трудом поспевала за ним.
Улицы Припяти кончились, асфальтовые джунгли сменились бесконечной заснеженной равниной, через которую шла широкая, некогда ухоженная дорога к электростанции.
К удивлению Ксанты, они резко свернули и бросились почти перпендикулярно шоссе, в мешанину кирпичных развалин и гнилых деревянных срубов.
— Напрямик нельзя, — тяжело дыша, пояснил Скай на бегу. — Ловушек прорва. А здесь затеряемся…
Датчик движения равномерно пульсировал. Ксанта обернулась, едва не полетев вверх тормашками, и бросила взгляд назад — теперь черные точки преследователей можно было разглядеть и без бинокля.
В пригороде почти не было жилых домов, в основном здесь располагались технические постройки, мелкие мастерские и гаражи. Сейчас от них мало что осталось, зато, как справедливо заметил Скай, в этом лабиринте мусорных куч, железного лома и каменных фундаментов отыскать беглецов будет не так-то просто.
Но теперь они не могли уходить с той же скоростью, что и раньше. Между строений попадались одиночные аномалии, на ржавых останках гаражей победно реяли длинные хвосты жгучего пуха, так что двигаться приходилось очень осторожно, полагаясь на интуицию Ская и детекторы — на проверку трассы маркерами времени категорически не было.
Первый выстрел раздался, когда они пересекали развороченный хоздвор какой-то ремонтной мастерской. Тяжелая пуля с грохотом воткнулась в ржавую створку ворот, обрушив на землю целый пласт рыжей трухи.
— Гаусс, — сказал Скай, когда они укрылись за углом. — Богато воюют.
Метки на детекторе движения мерцали с трех сторон. Враг окружал.
Они залегли, когда у полурассыпавшейся стены склада их снова обстреляли. Гаусс-пули вонзились в кладку, но вместо того, чтобы выбить кирпичную пыль, чавкнули и исчезли. Ксанта отстраненно наблюдала, как кусок кладки пошел волнами, вспучился и вдруг потемнел, медленно теряя рисунок. Словно кто-то выключил проектор, и тот, медленно остывая, притушил изображение на экране.
Пострадавший гриб-невидимка отцепился от стены и скатился вниз бесформенной кляксой, напоминающей комок грязных тряпок. В другой ситуации Ксанта была бы счастлива увидеть, как реагирует на физическое воздействие один из самых экзотических представителей местной мутагенной фауны, однако сейчас было не до научных изысканий.
Где-то справа бухнула басом невидимая собака бойцовой породы. Ксанта вздрогнула — опыт последних дней приучил ее к тому, что в Зоне обычные собаки не водятся. Пес гулко взлаял снова, и тут же отозвался еще один, с противоположной стороны. Над головой зло прожужжала очередная пуля.