– Ирочку! Нашу Ирочку убили! – выкрикнула женщина и страшно завыла в голос.
Парень машинально отодвинул трубку подальше от уха и пролепетал испуганно:
– Что вы такое говорите?
И тут же из трубки донёсся уже мужской голос:
– Володя, сынок, приезжай скорее. Беда у нас.
Владимир сразу же узнал голос отца Иры и спросил:
– Что случилось-то, Григорий Александрович?! Я ничего не понимаю.
– Нет больше нашей Иры. Приезжай, – ответил Коржиков и отключился.
Сенчуков некоторое время сидел со смартфоном в руках и смотрел пустым взглядом в темноту. Он был не в состоянии поверить услышанному. Потом сосредоточился, вспомнил номер таксопарка, в котором всегда заказывал такси, и попросил прислать машину срочно.
Через полчаса он уже был недалеко от дома Коржиковых. Подъехать ближе такси не смогло, так как место преступления было оцеплено. Рядом стояла «Скорая» и две полицейские машины.
Когда Владимир попытался пройти, его остановили.
– Вы здесь живёте? – спокойно спросил один из полицейских. – Ваши документы?
– Я здесь не живу, – начал было Сенчуков, доставая из кармана паспорт.
– Тогда вам здесь делать нечего, – отрезал полицейский.
– Нет, нет! – заторопился Владимир. – Мне надо туда! Там моя невеста!
– Невеста?
И тут парень увидел спешащего к ним Григория Александровича.
– Это мой зять! – на ходу кричал Коржиков.
– Разве ваша дочь была замужем? – перехватил его полицейский.
– Да нет! Не была! Они не успели расписаться! Но это Володя!
– Тогда он вам никакой не зять, а несостоявшийся жених вашей покойной дочери, – бесцеремонно заявил другой полицейский.
Сенчуков увидел, как сжались кулаки отца его невесты, как заходили желваки, и мужчина, точно зомби, ринулся на оскорбившего его лучшие чувства служаку.
– Тише, тише, – проговорил первый полицейский, перехватывая Коржикова, – мой товарищ неловко высказался, он не хотел вас обидеть.
Владимир слышал, как клацнули зубы Коржикова.
Между тем полицейский пролистал его паспорт и вернул со словами:
– Это отец вашей невесты?
– Да, – ответил побледневший как полотно Владимир.
– Тогда уведите его в дом и постарайтесь как-то успокоить. Конечно, я тоже говорю глупости: как успокоиться отцу, у которого только что убили дочь. Но тем не менее постарайтесь. Накапайте ему валерьянки, налейте коньяка.
– Я постараюсь, – ответил Владимир и спросил непослушными губами: – Как её убили? Мою Ирочку?!
– Стрелой из лука, – тихо ответил полицейский. И приказал: – Ступайте уже!
– Стрелой? – переспросил Сенчуков, и тут приблизившийся к нему Коржиков буквально повис на его руках.
От дома отъехала «Скорая».
– Это мать её увезли, – донёсся до ушей парня приглушённый женский голос.
– Жива ли Прасковья Геннадьевна?
– Живая пока, – ответил шёпотом другой голос, – но плохая совсем. В больницу повезли.
– Да и отец-то вот-вот свалится, – донеслось до ушей Владимира.
– Григорий Александрович, пойдёмте, – сказал он, забрасывая руку Коржикова себе на шею.
– Куда нам идти-то теперь, сынок? – едва ворочая языком от горя, спросил отец Ирочки Коржиковой.
– Домой, надо идти домой. – Коржиков был грузным мужчиной, ноги не слушались его, и Владимиру приходилось буквально тащить его на себе.
– Давай подсоблю, – предложил выскочивший невесть откуда юркий мужичок.
– А вы кто? – спросил Владимир.
– Сосед я их, не бойся, сосед.
– Это Михалыч, – выдохнул Коржиков.
– Вот, – сказал мужичонка, подхватывая Коржикова с другой стороны, – я же говорю, сосед. Как в сказке про медведей.
– Каких ещё медведей? – не понял Владимир.
– Обыкновенных. Только там был Михаил Потапович, а я, значит, наоборот, Потап Михайлович. Усёк?
– Усёк, – ответил Владимир и свободной рукой вытер пот со лба.
Мужичонка, несмотря на то что был ростом невелик, силой обладал немалой. С его помощью довести до квартиры несостоявшегося тестя оказалось делом пустяковым.
Когда они вошли в квартиру и довели хозяина до дивана, Михалыч распорядился:
– Ты сними с него ботинки и уложи поудобнее. Под голову вон ту подушку повыше. А я сейчас на кухню, чайник поставлю, и старлей вроде велел дать Александровичу коньяку.
– Или валерьянки, – пробормотал Владимир.
– Валерьянки, – хмыкнул Михалыч, – он что, кот тебе, что ли?
– Тогда коньяка, – покорно кивнул Сенчуков.