Отец быстро понял по глубоким бороздам-царапинам на пластинках, что я нарушаю его запрет, отчитал меня как следует и запроторил на некоторое время в угол вместо радиолы. Её же он переставил на верх высокой книжной этажерки. Какое-то время я не притрагивался к радиоле, потому что она была слишком высоко, наверное метра два от пола.
И вот однажды мне удалось упросить постоянно занятую домашними хлопотами маму поставить для меня любимую песню с пророческими словами: "Ах, Самара-городок, беспокойная я, беспокойная я, успокой ты меня!". Но о том, чтобы менять скорости вращения, притормаживать и перекидывать иголку на другие дорожки, то есть, выполнять функции "дискжокея" вместо меня, мама и слушать не хотела! Она с улыбкой пропела мне музыкальную фразу "... беспокойная я, успокой ты меня!" и удалилась из комнаты.
Очень скоро любимая песня окончилась и на душе моей стало вдруг грустно и одиноко. Почему-то захотелось, чтобы и меня кто-то пожалел и "успокоил", но мама ушла на огород, а отца, от которого я и не рассчитывал ничего хорошего получить, дома не было. "Как же снова завести пластинку?"- размышляя над этим вопросом, я подался на кухню и притащил оттуда большой стул со спинкой и свой маленький стульчик. Поставив их друг на друга и прикинув, что высота сооружения всё же недостаточна, я увенчал его стопкой толстых книг, вытянутых с хлипкой этажерки. Взобравшись кое-как на эту "лестницу", я снова поставил иглу на пластинку.
Заслышав в который раз проникновенные слова "Платок тонет и не тонет, потихонечку плывёт...", я тотчас представил себя в лодке, с которой выпал девичий платок, и мне стало жаль солистку, которую вредный "милый любит и не любит, только времечко ведёт". Мне вдруг захотелось выкинуть вслед за платком этого ненадежного "милого" с лодки и занять его место рядом со звонкоголосой красавицей. Но упрямый "милый", нагло вселившийся на мгновение в дрожащую этажерку, оказался сильнее меня...
Очнулся я уже на окровавленном полу от истошного маминого крика. Моё, щедро усыпанное пластинками и "успокоенное" тельце, лежало на спине с повернутой вбок головой. Распухшее ухо, с которого ещё струилась густеющая кровь, едва касалось прохладной крышки радиолы. Оно будто продолжало слушать прощальную песню проигрывателя...
Через девять лет вместо "почившей в бозе" старой радиолы у нас в доме появилась новая с лаконичным и строгим названием "Урал". И тут я понял, что именно с её помощью мне суждено вскоре отправиться в увлекательное и опасное плаванье по бескрайним просторам радиоэфира. Но для начала нужна была схема приставки, которой, по моим сведениям, точно располагал один хвастливый, но весьма осторожный парень Коля из русской школы.
Боязливый Коля слыл скромным любителем радиодела, к тому же его отец был закоренелым сторонником "физической педагогики", поэтому стать отважным "радиопиратом" было выше Колиных сил. Мало того, он несколько раз предупредил меня, чтобы я, "в случае чего", помалкивал о том, где взял схему приставки. Нашёл, мол, и всё тут. Забавным был и момент передачи "секретной" схемы. Чтобы отвести от себя в будущем все возможные подозрения, совестливый Коля шепотом сообщил, что в семь часов воскресного вечера под парковой лавочкой у "чертового колеса" я найду "то, что мне нужно", перерисую "это" и уйду, оставив "это" на прежнем месте. Затем Коля нормальным языком сообщил, что не будет отказываться, если я "просто так подарю" ему силовой трансформатор от своей старой радиолы... в придачу с громкоговорителем.