Ее глаза ,не мигая смотрят в мои, губы припухли от крика и слез, мне бы ее успокоить и отвезти в безопасное место, любое, только как можно дальше от меня, а я, как последний эгоист, оправдывая себя тем, что тоже заслуживаю чего-то большего, подаюсь вперед и целую ее. Не даю ей возможности отвернуться ,крепко держа двумя руками голову. И лишь когда она затихла и стала отвечать, пропускаю пальцы через ее волосы и наслаждаюсь моим украденным поцелуем. Впервые не хочу никуда отпускать от себя девушку, впервые хочу попробовать что-то по настоящему.
Настоящей оказалась реальность, которая не оставляя нам выбора, разрушила прекрасный момент. Мой телефон разорвал тишину, а девчонка имени которой я пока еще так и не узнал, пересела обратно на соседнее сиденье.
-Говори. – Это Антон, человек который объявил мне войну и который ответит за свое.
-Максик, ты понимаешь, что влип? Я ведь теперь не остановлюсь пока не уничтожу тебя.
Тоша отключается, а я завожу двигатель и выезжаю на дорогу.
-В навигаторе вбит мой адрес.
Просто киваю и еду.
Часть 4.
Ксюша.
Наступило еще одно солнечное утро и бьющие сквозь не плотно закрытые шторы солнечные лучики проникли в мою комнату, принеся с собой надежду на мое скорое выздоровление.
Я уже четвертый день отлеживаюсь в кровати с жуткой головной болью. Это продолжается с того самого вечера, как мы познакомились с Когтевым, и я вернулась домой. Максим заявил, что вернет мою машину только после того, как полностью ее восстановит.
Судя по молчанию моих родственников, она пока еще не готова.
Я же из-за головной боли практически не встаю с постели и ничего не могу есть. И это причина, по которой так сильно переживают мои близкие. Даже родители чаще стали бывать дома и стараются как можно больше времени проводить со мной.
Жаль только, что мне понадобилось заболеть, чтобы они обратили свое драгоценное внимание на дочь.
Мой телефон удачно разрядился, компьютер я не включаю, и у меня пока нет настроения возвращаться в большой мир.
Конечно хочется поговорить с Лерой, узнать как ее дела и ,наконец, выяснить причину, в связи с которой она не смогла в тот вечер уехать домой на такси.
А еще меня останавливает страх перед ее вопросами о Когтеве. Вдруг, она спросит как мы доехали до дома, что я ей скажу? Врать у меня никогда не получалось, да и не было на то веских причин.
Замечаю, что дверь в мою комнату открывается и на пороге появляется дедушка.
-Милая, ты как себя чувствуешь?
Мой любимый дед пришел проверить самочувствие внучки, уже третий раз за последние два часа. И сколько бы я ни уговаривала его не переживать так сильно, сколько бы не говорила, что со мной все в порядке и ему не стоит волноваться, его не убедить.
Похоже, мои слова никак не сочетаются с черными синяками под глазами, а еще и бледное лицо больше напоминает маску.
-Все нормально. Мне лучше. Правда.
Дед проходит к окну и полностью открывает шторы, а я прячусь под одеялом. Меня окружает спасительная темнота, которой, к сожалению, не дают долго наслаждаться.
Приподняв уголок одеяла, дед, нахмурив брови, погрозил мне указательным пальцем.
-Хватит болеть. Давай выздоравливай. К тебе кавалер уже второй день подряд приходит, а ты все как барышня кисейная с мигренью в опочивальне прячешься.
-Что?
Сбрасываю одеяло и на трясущихся от слабости руках приподнимаюсь, подложив удобнее подушку под спину, сажусь, привалившись к спинке кровати.
Дедушка тоже садится, но только в кресло за моим столом и начинает перебирать рисунки, разбросанные по всей его поверхности.
Вчера вечером было всего несколько минут, когда я смогла встать и взять карандаш.
Сама еще не зная, что хочу нарисовать, я стала делать наброски.
И мои не четкие линии на чистом листе уверенно переходили в картины не давнего вечера.
Я знаю, что вот сейчас дедушка рассматривает несущуюся в ночном городе по встречной полосе машину, на следующем листке нарисован пистолет и летящая пуля, разбивающая в дребезги стекло, дальше идущий на большой скорости поезд и машина сбивающая шлагбаум и пересекающая железнодорожные пути.
А вот он смотрит на плачущую девушку, сжавшуюся в комок на переднем сиденье автомобиля, и как молодой парень со сжатыми руками на руле смотрит вперед.
Вот только мой последний рисунок так и остался не законченным. Просто я не смогла нарисовать себя на коленях у Максима.
Карандаш постоянно дрожал в моей руке, а в груди все сжималось при воспоминании о нем и нашем поцелуе.