Почему остальной экипаж никак не реагирует на такое происшествие?
Олег первый осмелился подбежать к своему другу. Не сказав ни слова, бросился обнимать и целовать его.
- Юрочка! Какой же ты… мой! Наш… Ты, Юрочка, Герой Советского Союза! - приговаривал Олег, обцеловывая горячую голову Юры Бахтадзе.
- Это он… чех оставил, - прошептал Юра на ухо другу, как будто оправдывался.
- Чех? - вырвалось испуганное у Олега. Даже присел парень, пораженный таким известием.
Ваня тоже перестал держаться за обшивку, попытался устоять, по-матросски расставив ноги.
- А что, гадина! - сам себе сказал Ваня, оглянувшись на закрытый люк. Затем крикнул Роману, стоящему в фиолетовом конусе света: - Ромка! Роман, живем!..
Парень оторвался от трапа, шагнул навстречу Ване. Видимо, он ждал, надеялся, что Ваня будет подбадривать его на правах старшего. Может, догадывался даже, какой фразой начнет. Поэтому сам сказал навстречу Ване:
- Порядок, Ваня! Молодец, Юра.
Ваня с не свойственной ему нежностью обнял Романа, даже всхлипнул в тревожно радостном возбуждении над ухом друга.
- Это Юрочка Бахтадзе. Герой! - прошептал.
Юру хвалили, обнимали. Все беды, неизвестное и наверняка трагическое будущее затмила эта удивительная победа. Юра от волнения и слова не мог произнести.
Стояли вчетвером, крепко поддерживая друг друга, в этом теперь была их сила! Самолет грохотал, вздрагивал, словно падал в какие-то рытвины и вновь выравнивался. Они стояли как зачарованные, наивно радостные, на мгновение забыв, что летят неизвестно куда на вражеском боевом самолете, который должен же где-то приземлиться.
Юра уже не выпускал оружие, теперь ставшее для него милым и дорогим, как теплая и надежная рука матери.
Только теперь все четверо поняли, что чех не случайно оставил маузер, и изменили о нем мнение: Пранек был своим человеком!
- Где он? - в тревоге спохватился Олег.
- Ведет машину, - сообщил Ваня, единственный, кто видел через стеклянные двери, как Вейгт загадочно передавал руль лейтенанту Пранеку.
- Ура! - вырвалось у Олега. Но Роман закрыл ладонью рот возбужденному другу. Ведь они были в воздухе где-то над неизвестной землей или океаном. - Самолет ведет друг, но на нем еще есть и фашист. Малейшая его догадка о происшествии у люка, и он…
- Что же он? Один против пяти, в воздухе…
- Он пристрелит чеха за рулем, а сам выбросится на парашюте в люк под ногами.
Недаром Ваню признали главарем не только эти четверо, судьбой заброшенные путешествовать между небом и землей, но и весь пионерский лагерь. Как тонко и всеобъемлюще он понял положение.
- Ты, Юра, встань на мое место, у стены, и целься ему в голову. Целься хорошо, но не стреляй без надобности, пока я не узнаю у чеха, как надо себя вести, что делать.
Команду выполняли молниеносно. Юра стремглав бросился к стене. Из-за нее сквозь стекло двери, в скупом свете зеленых ламп, над многочисленными приборами силуэтом выделялась голова штурмана.
Ваня пошел в кабину пилота и остановился у стеклянных дверей, набирался смелости. Ведь этот третий гитлеровец, увидев около бортмеханика за рулем не пилота, а одного из четырех советских пионеров, поймет, что означал тот выстрел, прозвучавший несколько минут назад.
А штурман действительно мог услышать звук выстрела. Ведь чех Пранек его прекрасно слышал, находясь в кабине по соседству со штурманом. Правда, Пранек ждал этого выстрела! Но слышал и штурман. Он на мгновение оторвал взгляд от карты и приборов, слишком резко, вопросительно посмотрел на чеха. Их взгляды встретились, глаза засветились зеленым блеском, отраженным от приборов. И чех в этом тревожном взгляде штурмана понял стандартный вопрос:
- Что это?
Пранек игриво подмигнул штурману, слегка качнув головой назад. И штурман многозначительно кивнул головой в ответ - мол, все ясно. Он снова склонился над приборами и картами. Но Пранек тоже прекрасно играл свою игру. Уголком правого глаза он следил за штурманом. От его тревожного внимания не укрылось, как тот дрожащей рукой, вороватым движением выключил радионаушники Пранека.
- Послушайте, штурман. Вы случайно выключили мои наушники. Что случилось? - Крикнул чех в трубку.
- Вполне возможно, - поспешил штурман, тотчас включая наушники пилота.
- Герр бортмеханик, - обратился штурман к Пранеку. За время своего пребывания на корабле он вообще никого не называл по фамилии, как принято в эскадрильи по специальному приказу командира. - Послушайте, господин бортмеханик, куда делся пилот?