Сбоку не спеша плыл Ваня Туляков.
- Ромка-а! Давай брассом, брассом! - подбадривал он. И вдруг, заметил, что Роман из последних сил барахтается, преодолевая собственный вес и захлебываясь водой.
- Ваня-я!.. Братцы, прощайте…
- Я тебя прошу, дурак! - закричал Ваня. - Хватайся за мои трусы, а одной рукой греби. Да. Отдохни немного, Ромка. Э-эх, ты!
Ване становилось все труднее волочить за собой почти безвольное тело товарища. И сказать об этом не смел. До острова же оставалось еще добрых два-три десятка метров. У берега гребни волн нарастали. Каждый из них, поднимая пловцов в самую высокую точку, окутывал их пеной и снова бросал в глубокую гибкую пропасть.
В одну из тяжелых минут обессиленный Ваня заметил, что Роман вот-вот ухватится за него обеими руками, теряя сознание, подсознательно спасаясь. Оглянулся вокруг. К ним во весь опор подплывали друзья - Юра и Олег.
- Не дрейфь, Ромка! Ложись на наши руки… - предложил Юра, поравнявшись с Туляковым и Романом. С другой стороны был Олег. Взяв друг друга за руки, они сделали мост, поддерживающий Романа под грудь, и поплыли.
- Греби, черт! - крикнул Юра.
Роман будто очнулся, снова начал быстро и беспорядочно грести, со всей силы бултыхая ногами. На такой удобной подпоре ему действительно стало значительно легче плыть.
Ваня почувствовал, что у него потекли слезы от радости, от чувства дружбы и благодарности. Он перевернулся на спину и мгновение отдыхал на волне. Затем несколькими упругими взмахами догнал друзей. Нетрудно было заметить, что Олег греб уже из последних сил.
- Ромка, держись! - снова крикнул Ваня, поравнявшись. - Ну, сам немного. Учись, какого черта! Лучшей школы плавания в жизни не получишь. Пускайте его, ребята, несколько метров осталось…
Роман прекрасно понимал все эти маневры друзей. Не раз молниеносно приходила мысль: «Сами погибнут, спасая меня…» Но был уверен, что верные друзья не оставят его одного в смертельных волнах. И прилагал все силы, временами почти теряя сознание, чтобы все-таки преодолеть колючую смертью щекотку волн.
И Ваня эти метры преодолевал из последних сил. Роман же вцепился в него обеими руками за талию, связывал движения, тянул на дно, как стопудовое бремя.
Юра первый выбрался на косу и сел, не в силах выйти дальше на берег. Волны то и дело сбивали его к подвижной гальке, больно били ею по уставшему телу. За ним совсем не по-человечески, на всех четырех, выбрался Олег, что-то несусветное бормоча про себя. Он надсадно кашлял и ревел, выплевывая не только воду.
И вдруг Юре стало душно: заметил, что Ваня в катастрофическом положении…
- Ваня-я, держись! - крикнул что есть силы, бросив на песок пистолет, который мешал ему за трусами. Как ошпаренный вскочил. Но тут же и упал, сбитый волной. И снова вскочил и побежал-таки, поплыл навстречу.
Ваня бессознательно, по какой-то сверхсильной инерции, еще махал руками, греб. Но уже ничего не видел, хотя с натуги глаза были широко открыты. В глазах ему почернело, ни на что окружающее он уже не реагировал.
Сбоку подплывал Юра и почти над ухом крикнул:
- За меня держись, Ваня!
Ваня молниеносно схватил обеими руками Юру за поясницу, как его самого схватил почти потерявший сознание Роман. И все трое камнем нырнули в воду…
Но это уже был берег. Рассыпавшись на гальке, волна пенисто зашипела и оставила мелкое спасательное дно, устланное движущейся, обточенной в течение тысячелетий галькой.
Юра изо всех сил волочил товарищей по гальке, все время еле крича:
- Ваня! Земля уже, земля, Ваня-я!..
Волна нагнала их и слегка ополаскивала, ласкала. Ваня открыл глаза. Попытался встать, но его все еще держал за талию Роман, тянул вниз своим весом.
- Роман! Да Ромка, черт! Уже земля! - закричал Ваня, к которому снова вернулись силы на твердом, надежном грунте.
Земля! В этот момент для ребят больше ничего не существовало ни перед глазами, ни в мыслях. Земля, о которой они недавно мечтали в ужасном полузабытьи, как о спасении, как о радостном ощущении жить, мыслить, работать, теперь была под ногами.
Утренняя жара разбудила-таки четверых ребят на высокой косе острова. Не так будили матери в недавнем детстве. Теплоты хватало и тут. Но она только пекла, но не ласкала напуганного душу.
Пылающее солнце поднялось над ними, словно в топленных голубых прозрачностях бесконечности, и уже начинало жарить своим почти отвесным лучом. Легкий приземистый ветерок не в силах был хотя бы освежить нагретый солнцем воздух. Лохматил Олегу вихры волос и в океане играл подвижными белыми гребешками волн.