Самолет ударился торчком о каминную скалу и, сплющившись лепешкой, загорелся. Вполне возможно, что падал он вовсе не поврежденным, а только потому, что потерял управление, потому что летчик, получив ранение, скорее всего, выбросился на парашюте. Металл кое-где расплавился и потек, сплющился в какую-то бесформенную массу. Когда ребята добрались до места падения самолета, там еще тлели стволы вековых деревьев, но бесформенная куча металла уже остыла.
Осторожно обойдя это место, ребята разочарованно переглянулись. Каждый из них мысленно надеялся, что с самолета им удастся перенести к шалашу какие-то удобные детали, чтобы приспособить их в этом новом, таком ужасающем своим будущим быту. Стояли и грустно смотрели на бесформенные кучи расплавленного металла, на тлеющие охапки веток, стволы деревьев.
Ни облачка на небе, в воздухе угрожающий штиль. Печет солнце, донимают мысли, полные грусти и отчаяния. Со вчерашнего дня ребята ничего не ели и пока не было никакой перспективы что-то поесть и сегодня.
Трое ребят обернулись и посмотрели на Олега. В глазах друзей отразилось сочувствие, хотя их тоже мучил голод.
- По-моему, ты, Олег, разбаловался в лагере, - начал Юра. Хотя это, конечно, была шутка, но упрек очень искренне прозвучал в этих словах друга.
Роман кашлянул, словно точку поставил на этом разговоре, и Юра умолк, не закончив мысли. А Роман независимо обернулся, оглядывая окружающие зеленые горы, бесконечность океана за ними - может, пытался угадать судьбу товарищей, которые так горько поплатились за него. О своей судьбе имел мужество не думать, ведь сам виноват.
Вдруг вздрогнул:
- Олег, не дрейфь! Шоколад для тебя. Для тебя, Олежка, у меня есть шоколад! Ребята, ура! Клянусь, на том парашюте повис фашистский летчик! Ему шоколад уже не нужен, факт!
- Где, Рома, где он, проклятый?
- Айда за мной! Летчики берут с собой в полет аварийный запас. Сам Зевс не придумал бы более сытого чем шоколад аварийного запаса. Он фашисту теперь уже, как говорила моя бабушка, по барабану. Будем же благоразумными реалистами.
- Может, он жив, Рома?
Но Роман уже не прислушивался. Он стремглав спускался со скалы вниз к густому лесу, где белело на зеленом фоне выразительное пятно парашюта.
Летчик едва доставал ногами до земли, бессильно вися на стропах парашюта.
- Ого, друзья, это уже не куча расплавленного металла. Во-первых, парашют… - бодрился Роман, обходя неподвижного летчика.
- Пока что этот уже, кажется, не будет летать, - констатировал Ваня Туляков, осторожно беря летчика за руку.
- Горн или Кюхельвейс? Горна подстрелил чех, а я стрелял в Кюхельвейса, - гордо заговорил Олег.
- А я в Вейгта!
- Ты, Юрочка, в Вейгта. А сейчас иди вот отстегивай стропы. Я буду поддерживать, а ты… Давайте вместе - фриц еще жив… И без всяких, ребята, теперь он обезврежен, может, хоть теперь станет человеком, - приказал Ваня, хозяйничая около повисшего летчика.
Самым простым оказалось отстегнуть ремни и освободить летчика от парашюта. Раненого осторожно положили на землю, быстро расстегнули китель и сняли его. Подбадривая товарищей, каждый преодолевал предательское чувство то ли страха перед врагом, то ли жалости к человеку. Перекошенное в смертельных судорогах лицо, закрытые глаза, чуть слышное хриплое дыхание…
- Сквозная рана в правом боку, - определил Ваня. - Ищи, Юра, бинт в той сумке через плечо.
- А не умрет он у нас на руках? - пробормотал Юра, дрожащими руками раскрывая сумку.
- Вот так стрелял Олег. Сквозная рана! - восхищался Роман, умело и с достаточной осторожностью протирая на спине рану куском бинта.
Только один раз в школе они слушали короткую лекцию о первой помощи раненому. А как глубоко врезалась она им в память! Олег тут же вытер тампоном рану у входа и выхода пули, примотал сверху подушечки из марли. В консервной банке, которую вычистили песком и ополоснули, принесли раненому воды.
Летчик глубоко и громко вздохнул, открыл глаза. Но что мог он понять из окружения, потеряв столько крови. Ему дали воды, удобнее положили на подстилку из листьев и травы.
Только теперь вспомнили об оружии. Быстро сняли с пояса тяжелый пистолет. Ваня взвесил на руках, вызывая одобрение друзей.
- Кольт проклятый или парабеллум? - спросил неизвестно у кого.
- Пусть парабеллум, Ваня! Забирай и обоймы.
В следующее мгновение с руки летчика сняли часы. Ваня приложил к уху, улыбнулся: