Во время первых коротких поисков ребята наткнулись на живописную поляну среди гор. К ней привел ручей, протекавший около шалаша. Ручей вытекал из озера на поляне нежным ручейком, но глубокое русло свидетельствовало, что он бывает часто и бурной рекой. Все дождевые и весенние воды попадают отсюда в океан только одним этим глубоким руслом.
Озерцо это окутывала душистая зелень сорняков, травы, чернобыльника и роскошных молодых щавелей. Свежие сочные листья съедобных стеблей ломались в руках, хрустели на зубах. Лучшие из них оставляли для раненого. Даже два яйца выдрали из гнезда какой-то птицы и накормили ими больного.
Летчик впервые, как укладывали его уже в шалаше, осмотрел всех четверых вполне осмысленным взглядом.
- Что, господин Горн? Гам-гам? - заговорили кто как мог, жестикулируя руками в придачу.
Летчик едва нашел силы перевести взгляд на остальных и со стоном снова закрыл глаза.
- Кажется… напился и наелся господин Горн.
Ваня сдержал назойливую неприязнь товарищей.
Теперь вот они спят. Раненый, кажется, тоже. Завтра снова хлопоты с ним, все пойдут на тот щавель, а ему найдут яйцо. Послезавтра то же самое. Наверное, еще найдутся и какие-то ягоды. Лес полон всевозможных орехов, птицы. И все это - непрерывные, хлопотные проблемы, а не хоть бы какая-то перспектива выжить и добраться до родного края.
«Непременно надо починить эту рыбацкую сеть, - рассуждал Ваня. - Приладим парашютные стропы и завтра же затянем в этом самом пруду. Не может быть, чтобы в нем не водилась рыба. В консервных банках наварим ухи, щавелем и солью с той горы заправим. Ого, еще как можно роскошествовать! А жить будем по расписанию, изучать остров, выхаживать немца. А когда вернемся, напечатаем свои очерки об острове, назвав его островом Юных ленинцев! Наверное, здесь есть и какие-то ламы, кролики. Поймать, как Робинзон… А пятница?.. Неужели на острове нет никаких людей?.. Летчика окрестить Пятницей? Но человек имеет свое имя. Перевелись времена Пятниц, хотя робинзонад в мире еще хватает».
Свежая, темная, наполненная шумом океана ночь заставила часового сначала плотнее завернуться во френч летчика, а затем и сесть, опершись на шалаш. Вечером появились были какие-то комары или москиты, но скоро исчезли от прохлады.
И Ваня уснул. Далее мысли оформились в сны. Он гонялся с пистолетом за ламой, стрелял, чтобы добыть хотя бы мясо для раненого, потому что на молоко можно и не надеяться. А лама превратилась в страшного фашистского офицера, и, вместо догонять, Ване самому пришлось убегать от него…
От испуга он проснулся. Пистолет лежал у ног на земле, весь мокрый от росы. Ночь кончалась, наступало росистое, прохладное утро. Над прудом едва-едва поднимался туман.
- Ну вот, Олег, можешь записать в журнал: «Первые сутки на необитаемом острове прожиты». Теперь начинается наша новая жизнь.
Четверо друзей сидели на крутом берегу океана, открытом для восходящего солнца, грелись. Как часовой, Ваня предупредил, что, пока раненый спит, здесь состоится их «общее собрание», на которых они должны выработать основное направление деятельности на острове. Ждать им спасения с острова от англичан или от американцев - даже жалко времени. Островок необитаемый, для военных нужд непригодный. Вряд ли мимо прошел когда-нибудь хотя бы один из военных кораблей. Наверное, какие-то подводные рифы вокруг острова.
- Надежды, конечно, не надо терять, но и руки складывать не годится. В конце концов, когда-то кончится эта проклятая война, и к шалашу прибудут настоящие его хозяева - рыбаки. Тогда и освободимся все. А… от пленного язык немецкий выучим. Жить мы должны, ребята, жить!
Слова старшего товарища звучали убедительно, хотя, возможно, в них и слышалась грусть. И ребята больше внимания сосредотачивали на положительных перспективах, о которых говорил старший товарищ.
- Верно, Ваня, надо жить! Давай выкладывай программу. По-моему, так мы, собственно, как в экспедиции здесь; изучаем так называемую флору и фауну, контуры острова, ветры - пассаты и муссоны… вообще погоду. А наш пятница… Действительно, назовем его…
Юра не удержался, перебил расфантазировавшегося оратора:
- Ты, Рома, хоть и сын строителя, а рассуждаешь, как последний неприспособленный интеллигент. Взрослый немец с континента Европа, офицер, имеет имя, а ты - «Пятница». Сам ты Средой вскоре станешь. Да и вообще: так вот тебе все и удалось. Ходи, изучай, любуйся. А еду больному Пятнице Захар Иванович будет по радио присылать? Голова!.. Я предлагаю с этого и начинать наш разговор, с какого-то жизненного рациона, пусть и островного. Вот сеть нашли. Сегодня же надо ее починить.