- Ромка! - смеясь, крикнула она звонким голосом. Аж сердце от него задрожало у рассерженного мальчишки. - Ромка, у тебя живот заболел, что ли?
Дружный хохот снова поддержал Любку. Роман даже оторопел от такой неожиданности. Сама же виновата, послала белку погонять на сосне, а тем временем с Колей за камень состязаться начала - теперь еще и смеется.
- Чего там, Роман, стесняться! Я сейчас у Елены Максимовны английской соли попрошу. Принести? - поддал кто-то жару.
Так и пошло. Роман заупрямился и молчал. Попробовал отстать от этой группы, а группа тоже задерживалась. Хотел обогнать, но для этого надо было прыгнуть вниз, что означало - снова порадовать.
И огрызнулся. Огрызнулся не ко всем, а только к Любке. За словом он далеко не ходил, сказать умел так, что его насмешливое слово плотно прилипало, не отдерешь.
А Любке захотелось отодрать. Сказала и сама почувствовала, что не к месту. Сказать же что-то другое - сгоряча не нашлась и под насмешливый хохот крикнула:
- Одесский хулиган!
- Что? - совсем оторопев, растерянно воскликнул оскорбленный мальчишка.
- То же самое. Хулиган пучеглазый. Дерись на сосну, выверку белку, - разошлась Любка. А рядом шел Коля.
Покраснел Роман. Только миг что-то думал и решительно двинулся к группе. Все расступились, смех стих.
- Повтори, Любка, может я не расслышал, ошибся? - губы у парня дрожали, взгляд падал на землю.
- Хулиган одесский…
Больше всего его разозлила эта Одесса. Одесса - советское портовый город. Сама же хвасталась, что гостила там у тетки, замечательным городом называла. Он даже мечтал непременно побывать в нем во время каникул следующего года. К чему же здесь «одесский хулиган», когда они оба из одного и очень далекого от Одессы города? Наверное, это какие-то очень противные должны быть хулиганы, когда они еще и «одесские». Роман только сейчас в горячке вспомнил, как пел Коля: «С одесского кичмана урвали два уркана…»
- Я тебе покажу «одесского хулигана»!
Теперь уже совсем грозно двинулся к девушке. А когда Любка бросилась бежать из группы, парень выскочил ей наперерез. Как олень, метнулся между соснами, высоко подняв голову. Любка кричала больше для видимости - все так делают, убегая от сильного парня. А когда почувствовала, что не убежит и оглянулась, только тогда поняла свою ошибку.
- Ой Ромка, я шутила… Не буду!
Но Роману трудно было погасить вулкан, вызванный необдуманной девушкой. В этом зажигательном порыве была обида не только за прозвище «одесский хулиган», но и за насмешливый смех, за камешек в Любином кулаке, за плавание с Колей наперегонки.
Подскочил и за деревом поймал, как врага, любимую девчонку. Она сопротивлялась, но это был трепет пойманной рыбы, подогревающий и спортивный интерес рыбаков, и жажду удержать, пересилить в руках попытки более слабого.
Сначала взял за обе руки выше локтей, гневно взглянул в глаза. Так близко и глубоко еще никогда не смотрел.
«Рыба» сопротивлялась с еще большим рвением, чтобы вырваться, даже ногой хотела отбиться, неразумная, от сильного парня. И Роман не выдержал. Это уж было слишком!..
Схватил левой рукой за спиной, как перо поднял, перегнул на колене и хлестко отшлепал на позор и посмешище всего лагеря, как даже мать не шлепала капризную Любку, когда та была маленькой.
- А будешь… оскорблять? А будешь, будешь… - приговаривал вспыльчиво и с ликованием.
- Не буду, Ромка-а!.. - захлебываясь в плаче, просилась посрамленная Любка Запорожец.
…По предложению Коли Бондаренко, Романа тут же в лесу, в горах, и судили товарищеским судом. Любочка не переставала плакать, окруженная сочувствующими подругами. Сначала ей казалось, что Романа за такую выходку судить мало. Его надо так наказать, так.. Разве она знает как? Может, четвертовать, как гетман Жолкевский Наливайко!..
Но только начался суд, только выставили Романа, молчаливого, задумчивого и гордого, как девушка почувствовала стыд. Где-то в глубине сердца она уже оправдывала Романа. Разве она на его месте не сделала бы то же самое? Правда, позорный способ, каким он публично наказал ее, ранил девушке душу, гнал детскую слезу.
Судили жестоко, Коля предложил высшую меру наказания: немедленно отправить из лагеря и известить в его школу об этом недостойном пионера поступке.
- Не надо сообщать в школу, мы из одного города, - сквозь слезы воскликнула Любка и отвернулась.
Пионеры вернулись с экскурсии в испорченном неприятным событием настроении. А был уже вечер. Так и легли спать, подавленные решением товарищеского суда. Ведь его приговор надо немедленно выполнить!