А утром они узнали, что началась война. Известная детям из книг и рассказов старших, она сначала даже заинтересовала. Но руководство лагеря прекрасно знало, что такое война для страны. Послали запрос в центр, что делать с детьми.
Пошли разговоры, что пионеров надо немедленно отправить к родителям по домам. О решении товарищеского суда забыли. Если бы сам Роман не сказал Ване, возможно, никто бы и не вспомнил о том решении. Оно теперь звучало смешно, потому что все понимали, что надо немедленно выезжать по домам. А возможности для этого становились что ни день, то более малыми: поезда были загружены другим, автобусы до станции сначала начали ходить реже, потом совсем перестали курсировать.
А время, которое подгоняли такие события, мчалось, как в пропасть. Тревожащие сведения о боях уже под Одессой, о танковых клиньях - прорывы врага в глубь Отчизны - еще более усложняли эвакуацию детей.
- Сам останусь в лагере, чтобы уехать последним, - заявил как-то Роман в разговоре с Ваней.
- Э-э … - неопределенно протянул Ваня. - Уехать теперь не так легко, Роман. Вон несколько девчонок из предыдущих отправок вернулись. Брось, Роман, этот фасон и при случае уезжай, - почти накричал Ваня.
Но Роман почувствовал в тоне приказа Вани товарищеское одобрение такой высокой дисциплинированности.
Тем временем бои с вражескими танковыми соединениями стали приближаться и к Крымскому полуострову. Администрация пионерлагеря осторожно объяснила детям, что ехать прямым путем теперь уже никому нельзя.
В таком положении заявление Романа о самонаказании воспринималась особенно неодобрительно - хвастается парень. А умиротворенная Любочка робко крикнула:
- Я прощаю Роману.
Но согласиться на такую амнистию Роман не мог. Скажут бог весть что о нем. Это почувствовали ближайшие его друзья.
- Остаюсь с Романом! - воскликнул неутомимый авиаконструктор Олег. Все его поведение свидетельствовало, что парень не шутит. То, что он и в Крыму ходил на занятия авиакружка в одном военном санатории, что даже поднимался на самолете с пилотом-инструктором, поднимало его в глазах друзей как героя. Поэтому заявление Олега не удивило.
- А я, Олег?.. Или я, думаешь, ишак дагестанский и стану терпеть такой неподходящий обстоятельствам позор друга? Остаюсь и я с Романом! - неожиданно заявил Юра Бахтадзе.
- Я тоже останусь, хоть я и согласна с судом, и тоже… не ишак дагестанский, - под еще более задорный смех, как успокоенный ребенок, сказала Любка Запорожец. Или жалко ей стало Романа? Нет, героем он теперь становится в такой угрожающей ситуации.
Ваня Туляков, до сих пор молчавший, не выдержал.
- Ты вот что, Люба, - обратился он как бы между прочим. - Лучше успокойся. Не зацепили тогда тебя за поведение, вот и не напрашивайся. Давно определена в первую очередь на выезд, почему не соблюла порядок? Сегодня еще отходит пароход на Одессу. Спеши к тетке. Что же касается меня, то я… тоже остаюсь с Романом, будем вместе выбираться из Крыма…
Далеко не всех пионеров удавалось отправить из лагеря в намеченные дни. Прошло уже больше месяца с начала войны. По несколько раз вырывались из лагеря смелые и снова возвращались. Как-то выехала Любка пароходом на Одессу.
Сводки с фронтов с каждым днем становились все более угрожающими. Усилия администрации лагеря отправить пионеров поездами не дали результатов. Более смелые ребята, нарушая все правила предосторожности, цеплялись на авто, на переполненные грузовые поезда.
В такой передряге наваждением подползла паника. Однажды ночью исчезли из лагеря шестеро ребят и с ними две девушки. Оставили записку, что они пошли пешком…
Тогда Ваня предложил выявить желающих идти домой пешком, образуя отряды во главе с воспитателями, и отправляться.
- Потому что так мы будем ждать попутный ветер и попадем в самое пекло…
В тот же день отправили две большие группы. Прощались, напутствовали и грустили. Однажды ночью удалось посадить на поезд нескольких более слабых, но никто не был уверен, что они успеют проскочить перед вражеским танковым клином… В лагере остались только Роман с тремя товарищами и десятка два боягузов, ждущих, пока за ними приедут родители.
Время от времени возвращался кто-то из отправленных ранее, кому не по силам были такие опасные путешествия. Бои с врагом угрожали перекрыть последние дороги.
Не представляя, что и как делать дальше, куда деваться от этого неприветливого теперь морского побережья, которое по ночам уже шумело эхом морских боев, несколько ребят снаряжали лодки, надеясь через пролив пробиться на Кубань.