Старшая сестра держалась достойно и всячески демонстрировала свою невозмутимость, однако этот жест – пожатие плечами – выдал ее с головой. Клеопатра поняла, что Береника не уверена ни в себе, ни в Архелае.
– Значит, опять война, – тихо прошептала старшая Клеопатра.
– Ну и что? Ты ведь к ней не будешь иметь отношения. Разве я вас чем-то обижаю?
– Нет-нет, – поспешно ответила за всех младшая Клеопатра. – С тобой нам намного лучше, чем с отцом.
Так оно и было. После переворота, успешно осуществленного Береникой, их отец Птолемей XII, по прозвищу Флейтист, бежал в Рим. Чудное прозвище было дано ему неспроста: единственное, что он хорошо делал, – конечно, не считая детей, – так это играть на флейте. За каждым из младших Птолемеев новая царица сохранила царские покои, слуг, евнухов, учителей и, самое главное, образ жизни, к которому каждый из них привык. Крайне важно это было для Клеопатры, ведь она не представляла себе жизни без Александрийской библиотеки и Мусейона, без верного наставника-сирийца Аполлодора.
Безусловно, как правитель Береника поступила глупо. Власть должна принадлежать одному, особенно если он из большой семьи. Впрочем, об этом Клеопатра предпочитала молчать. Девочка понимала, что в отличие от сестер и братьев, в чувствах которых она сомневалась, Береника всех их искренне любила. А как можно отправить в ссылку или казнить тех, кто тебе дорог? Правда, любовь ко второму мужу, Архелаю, – первого по приказу царицы благополучно задушили – сыграла здесь отнюдь не последнюю роль. Любовь смягчила ее сердце, и она стала сомневаться в необходимости быть жестокой с подданными.
«Она не доживет до старости», – вдруг подумала Клеопатра, наблюдая за старшей сестрой, ласково прижимающей к себе Арсиною.
– Ты нам как мама, – вдруг вырвалось у Клеопатры. Как ни странно, но остальные сестры ее поддержали. Видимо, всем им нужны были ласка и утешение.
– Идите все ко мне!
Береника крепко обняла трех сестер.
– Теперь у нас осталось два брата. Они наши единственные защитники, наши Птолемеи.
– У них есть «мамка», которая стоит нас всех троих, – капризно заметила Арсиноя.
Словно в подтверждение ее словам, дверь в царскую спальню приоткрылась, и тихий голос евнуха Потина прошептал:
– Божественная, маленький Птолемей уснул.
– Хорошо, Потин. Теперь ты и сам можешь отдохнуть.
– Доброй ночи вам, госпожа, и доброй ночи вашим сестрам, – сказал он и закрыл дверь.
Арсиноя фыркнула.
– И чего это он с ним так носится?
– Потому что любит, – ответила Клеопатра. – А ты просто завидуешь.
– Лучше молчи, приблудная!
Клеопатра ахнула. Семейная идиллия, царившая мгновенье назад, сменилась враждой и ненавистью. Будто искра пробежала между ними и обнажились их истинные чувства.
Клеопатра схватила сестру за льняной сарафан и дернула его изо всех сил. Арсиноя завизжала и вцепилась ей в волосы.
Береника и старшая Клеопатра принялись их разнимать.
– Да перестаньте же вы!
Сестры отпустили друг друга. Тяжело дыша, они смотрели на Беренику.
– Еще раз такое увижу – брошу вас в темницу! Мы все Птолемеи! Ты слышишь, Арсиноя? Ты поняла меня?
– Да, – буркнула та.
– Да, у нас у всех разные матери. Зато у нас у всех один отец! Вы все меня слышите? У нас у всех одна кровь!
Береника перевела дух и уже более спокойно добавила:
– Я вас наказываю.
– Как? – одновременно воскликнули Арсиноя и Клеопатра.
– Как? – царица внимательно посмотрела на девочек. – На протяжении тридцати дней вы не будете приходить ко мне в спальню для девичьих разговоров. Отныне это дозволено лишь старшей Клеопатре. А теперь все разошлись по своим спальням. Я сказала, разошлись!
Пожелав царице доброй ночи, сестры вышли.
– Как же вы глупы! – вынесла им приговор старшая Клеопатра. Гордо задрав голову, она направилась в свои покои.
– Это все из-за тебя, длинноносая уродина, – прошипела Арсиноя.
Клеопатра ударила ее в плечо.
– Замолчи, пустышка, или я позову Беренику!
Показав друг другу язык, они разошлись.
Переживая чувство острого одиночества и несправедливости, Клеопатра долго не могла заснуть. Обидные и злые слова глубоко ее тронули. Она ворочалась с боку на бок, подходила к окну, заглядывала в смежную комнатку Мути, так и не решившись ее разбудить. Клеопатра долго гляделась в старое зеркало, рассматривая в нем свое лицо – кстати, его изрядно портил длинный нос с горбинкой, фамильная черта всех Птолемеев. Заснула она лишь на рассвете, когда из-за горизонта показалась огненная колесница бога Ра.