Географические сочинения не только описывали морские и сухопутные пути, но и складывались в инвентарь мира, в перечень все более странных и чудесных объектов (часть этих находок смело можно приравнять к настоящим открытиям): упоминания какой-нибудь экстравагантной диковинки или носорожьего рога соседствовали с заметками о мускусе, слоновой кости, амбре, лазурите, камеди, корице, черепашьих панцирях, таких невообразимых тканях, что не находилось слов, которые могли бы дать о них представление.
В лавках Александрии, когда из тюков, которые приносили матросы или погонщики верблюдов, купцы стали доставать рулоны почти неосязаемой на ощупь, сказочной красоты ткани, пошли разговоры о том, что плоть Александра, покоящегося в своей (находящейся поблизости) гробнице, на протяжении почти трех веков оставалась гладкой, как поверхность статуи, именно для того, чтобы теперь ее облачили в эту самую ткань. Но главное, эта неведомая материя вновь сделала актуальным вопрос о границах мира: никто не знал, как ее изготавливают или даже откуда она происходит — а происходить она могла только с самого дальнего Востока, о котором не имелось вообще никаких сведений. Знали только грозных стражей того караванного пути, который вел на Восток, через горы и пустыни, — парфян. Говорили, что парфяне получают эту ткань в обмен на коней, рожденных от совокупления кобылиц с драконами; что они обменивают жеребцов, бегающих быстрее ветра, на одеяния, которые блистают ярче звезд. Ничего достоверного узнать об этой материи было невозможно — ее окутывал покров тайны, о ней распространялись ничем не подтвержденные слухи. Однако, судя по тому, что, как уверяли некоторые, нить ткани есть застывшая смола, которая сочится из-под коры дерева, спрятанного в глубине леса, или, как полагали другие, нить эта выходит из брюха паука, которого специально откармливают просом, речь могла идти только о мире, находящемся гораздо дальше равнин Тигра и Евфрата, горных перевалов Армении, Мидии и Кавказа и всех земель, в свое время завоеванных Александром. Но ведь и эти земли уже стали недоступными: на протяжении почти двух последних веков их бдительно охраняли грозные парфянские лучники. Тот, кто пожелает властвовать над миром, сперва должен будет их уничтожить. Только таким образом свершится судьба времен.
Во всяком случае, эта идея теперь упорно повторялась в предсказаниях оракулов — от одного конца Средиземноморья до другого, от Иудеи до Дельф и Рима. Все предсказатели согласно уверяли, что круг времени приближается к своему концу и только всемирный монарх, Спаситель, способен вновь привести его к началу; по мнению некоторых, таким Спасителем должен был стать некий царь, завоеватель, который начнет сначала и завершит дело Александра.
Итак, с идеей округлости мира соединилась идея цикличности времени. Как будто вернулись первые дни существования земли, когда она была населена богами и полубогами, совершавшими один подвиг за другим.
Надо преодолевать трудности, торжествовать над расстояниями, превращать неизвестное в известное, чтобы в конце концов установить единый порядок на всех обитаемых землях — и тогда люди спасутся от взбаламученного мира, где они не чувствуют себя в безопасности с тех пор, как перестали жить в тесных пределах античного города, и особенно с тех пор, как римляне начали вести непрерывные завоевательные войны, подчинили себе Карфаген, империю Селевкидов, Митридата (но, может быть, вскоре падут, сами не заметив этого, не выдержав веса собственного величия).
Так кто же будет избранником? Ни один оракул не осмеливался назвать имя; но все понимали, что только одно царство не может быть завоевано — империя Тюхе, или Фортуны, Случая, Судьбы, самой могущественной богини из всех, чье могущество только возрастало по мере того, как проходили века; только она могла сделать так, чтобы человек, овладев сокровищами всего мира, однажды превратился в бога.
В силу того, что Владычица жребиев всегда отличалась склонностью к иронии, очертания известных земель в начале первого века до Рождества Христова обрели форму плаща Александра: хламиды, прямоугольной дорожной накидки, две полы которой закруглены. Кстати, именно такой контур Александр выбрал и для своего города, который повелел строить на средиземноморском побережье Египта, прежде чем отправился исследовать округлость мира. И именно в этом городе, среди мрамора и мозаик, на которых так часто мелькало его опьяненное миражами лицо, примерно через два с половиной века после смерти Александра родилась Клеопатра.