Чтобы стать этим единственным и неоспоримым властителем, владыкой новых времен, абсолютным сувереном пространства, завоеванного римскими орлами, он должен подавить другую мечту, разрушить ее, не оставив ей никакого шанса на возрождение. Только тогда он сможет соревноваться с великой тенью Цезаря, с памятью о нем, которая так тяжело давит на его, Октавиана, плечи. И, как Цезарь, поднимется на последнюю вершину: обретет величие, святость.
Впрочем, он уже решил, что, как только покончит с этим египетским делом, изменит свое имя: отныне его будут называть Августом, «Священным»; и тем же словом назовут восьмой месяц года, в память о прекрасных летних неделях, когда он, наконец, усмирил Египтянку. Пройдет еще тридцать дней, не больше, и он покинет пески Египта, этой ненавистной ему земли; и потом, менее чем через три месяца, царица, закованная в цепи, пройдет по улицам Рима перед его триумфальной колесницей, как некогда шла перед упряжкой Цезаря несчастная Арсиноя; затем ее бросят в какое-нибудь темное подземелье, куда палач, когда сочтет нужным, спустится, чтобы ее задушить.
Но Октавиан не знает одного: того, что Клеопатра, по сути, живет уже не в этом мире, а в вечности.
Туда, к берегам реки молчания, обращены каждый ее вздох, каждый скупой жест, остаток сил, который еще сохранился на дне ее скорби.
К вечности привел ее тот бесконечно долгий миг, когда она, подобно Исиде, обмывала тело Антония, бодрствовала над ним, готовила его к переходу в мир мертвых. Она не побоялась попросить у Октавиана этой милости. И он ей не отказал: потому что изощренные мучения, которые изобретал для нее, отложил на более поздний срок. А сейчас хотел, чтобы она прошла через первый круг скорби: простилась с любимым телом; приятно будет постепенно, на протяжении многих дней, показывать ей, как неисчерпаема бездна страданий.
Итак, он позволил себе благородный жест: приказал своим людям, чтобы труп принесли во дворец (где она содержалась под усиленной охраной) и предоставили в ее полное распоряжение.
Ходили упорные слухи, будто царица, как только увидела труп Антония, решила его забальзамировать и осуществила свое намерение собственными руками.
Это чистая выдумка, легенда, которую распространил Дион Кассий, античный историк, настроенный по отношению к Клеопатре весьма враждебно. Он, несомненно, не знал того, что, дабы забальзамировать тело, согласно египетским обычаям, требуется не менее семидесяти дней. Царица в юности действительно увлекалась вскрытием трупов. Говорили, что она часто посещала кварталы бальзамировщиков; следовательно, ей было известно, что существуют и более быстрые способы мумификации и что за несколько дней можно сделать так, чтобы на скелете умершего худо-бедно сохранилось немного плоти.
Однако все эти способы предназначались для людей низкого происхождения. А все свидетели утверждают, что Клеопатра хотела — и сумела — устроить для Антония похороны, достойные царя; и что погребальная церемония состоялась менее чем через неделю после его смерти.
С другой стороны, хотя греческое население Александрии, традиционно приверженное кремации, на протяжении последних (предшествовавших описываемым событиям) десятилетий все чаще предпочитало ритуалы мумификации, наверняка известно, что придворные вельможи — особенно те, в чьих жилах текла царская кровь, — продолжали сжигать своих умерших на погребальных кострах, в соответствии с древними греческими и македонскими обычаями. Очевидно, факт бальзамирования тела Александра был единственным нарушением этой традиции, но он объясняется чрезвычайными обстоятельствами, которые сопутствовали кончине великого полководца. Застигнутые врасплох внезапной смертью Александра, его военачальники в течение целой недели занимались тем, что пытались обеспечить дальнейшее незыблемое существование империи и разделить между собой завоеванные покойным сувереном земли; они были настолько поглощены своими спорами, что просто забыли о теле царя, лежавшем где-то во дворце (они уже и не помнили, где именно). Потом они спохватились: шел месяц июнь, а в Месопотамии это пик жары. Военачальники думали, что найдут полуразложившийся труп; однако, к их великому удивлению, тело покойного сохранилось настолько хорошо, что они пришли к убеждению: Александр действительно был сыном бога Амона, как объявил, во время пребывания Македонца в Египте, оракул Сивы. Поэтому они приказали извлечь из тела внутренности и наполнить его брюшную полость ароматическими веществами.