Цезарь всегда был воздержан в еде и питье и редко веселился, но оценить изящество пиров Клеопатры сумел. Об остальных и говорить нечего, военачальники Цезаря, оказавшись за богатыми пиршественными столами египетской царицы, млели от восторга перед ней и увиденным, волнуясь только, что не смогут все запомнить, чтобы пересказать в Риме.
Если честно, то Цезаря это немного беспокоило. Рассказы о богатстве и роскоши Египта могли привести в Александрию новых желающих поживиться. Он понимал, что, уходя, он должен оставить в Александрии какието легионы и… кого? Легата с сенаторскими полномочиями? Но это будет больше похоже на губернатора. К тому же Цезарю вовсе не хотелось, чтобы еще раз нашелся желающий использовать Египет в качестве места для подготовки к броску на Рим.
Он искал выход и не находил. Одно дело объявить Клеопатру царицей, а ее маленького брата царем, и совсем другое действительно передать власть в руки молодой девушки и мальчишки. За ними снова встанут взрослые советники, которые передерутся между собой, и очередной Помпей попробует использовать александрийские дрязги в своих целях. Мысль о том, что любовница сумеет править сама, Цезарю даже не приходила в голову. Быть разумной и даже хитрой женщиной одно, а справиться с огромной страной – совсем другое. День шел за днем, а он не торопился обратно в Рим, проводя время в пирах и развлечениях, пока однажды не произошел интересный разговор.
– Почему я не помню тебя в Риме?
– Ты в это время был в Галлии. Отец встречался с Помпеем.
Цезарь хохотнул:
– Хорошо же сын отплатил за помощь его отцу! Лишить головы того, кому, по сути, обязан самой возможностью взойти на трон?.. Это черта Птолемеев? Твоя сестра Береника тоже расправилась с мужем, без которого стать царицей не смогла бы?
Клеопатра только покосилась на римлянина и фыркнула:
– Правильно сделала!
– Вы умеете быть благодарными?
– Кто «мы»? Птолемеи? Конечно, но только пока благодарность не мешает. А разве ты не так? И все остальные тоже.
Цезарь понял, что завел разговор не туда, и поспешил перевести на другое:
– С кем ты встречалась в Риме?
– Со многими, но если ты их об этом спросишь, не вспомнят.
– Почему?
– Я для них была никем. Тощая, некрасивая дочь отцапросителя. И для твоей Сервилии тоже.
Цезарь изумленно уставился на любовницу:
– Ты знакома с Сервилией? И… как тебе она?
– Сервилия? Красивая… умная… но главная ценность для нее не ты, а ее сынок Марк Брут. Если понадобится твоя голова, чтобы спасти его, она пожертвует.
Цезарь мысленно ахнул: Клеопатра, будучи совсем девочкой, поняла самую суть Сервилии, для которой действительно на первом месте был ее ненаглядный Марк Брут.
– Это тебе отец сказал?
– Отец? – слегка пожала плечами царица. – Сама заметила.
Разговор снова принял нежелательное направление, обсуждать одну любовницу с другой не стоило, но на сей раз менять тему Цезарь не стал.
– А ты сама, что для тебя самое важное? Власть?
– Жизнь.
– Но ты же не сможешь просто жить без власти и денег!
– Не смогу. Но я бы добилась и того, и другого.
И столько в ответе уверенности, что Цезарь даже усомнился, стоило ли влезать в спор Птолемеев. Пожалуй, вот эта и впрямь в одиночку справилась бы даже с Пофином. Но чуть позже он не без ехидства подумал, что не справилась. Не зря же она тайно пробралась к нему, ища защиту. Эта мысль придала уверенности, что сколько бы Клеопатра ни играла опытную правительницу, из прихоти ставшую любовницей римлянина, по сути она просто молодая девушка, которой нужно крепкое плечо и защита.
Почемуто понимание этого не вызвало насмешки, напротив, захотелось именно такое плечо подставить и такую защиту предложить. А еще, несмотря на всю строптивость любовницы, опекать ее и попросту приласкать, как щенка, делающего вид, что он взрослый, сердитый пес.
Хорошо, что Клеопатра не догадывалась о таких сравнениях, пришедших в голову любовника!
Поправляя последний локон в возведенной рабыней сложной прическе, Клеопатра словно между прочим вдруг объявила:
– Тебе придется плыть со мной вверх по Нилу!
Ну что за женщина?! Разговаривает так, словно это он ее должник!
– Не собираюсь, мне и в Александрии сейчас неплохо.
– Придется, – Клеопатра жестом отпустила рабыню, та исчезла с глаз, согнувшись до самого пола.
– Это почему? Силой заставишь? – Цезарь вдруг ехидно подумал, что сложное сооружение, на которое потрачен целый час, довольно легко разрушить, если просто запустить в прическу руки… А потом можно утащить ее обратно на ложе и посмотреть, как будет барахтаться… Мысль была нескромной, но такой заманчивой!