Политические изменения станут ощутимы лишь после возвращения Антония и Клеопатры в Александрию.
Глава II
Рим остается в стороне
35 год, как его ни рассматривай, — это год затишья. Октавиану необходим мир: он увяз, воюя в Иллирии и Паннонии. Получив письмо Антония, Октавия не проявила нервозности. Она сохранила спокойствие и с достоинством осведомилась у мужа, куда ей следует отослать солдат, снаряжение и подарки. Клеопатра была не совсем права, когда во всех начинаниях Октавии усматривала руку Октавиана. Разумеется, он способствовал поездке сестры, предпринятой для «вызволения» Антония, однако это соответствовало также тайным намерениям самой Октавин. Но она не желала, чтобы положите обострилось. Спору нет, она супруга политическая, однако у нее есть от Антония дети, под ее присмотром также его дети от Фульвии. К тому же нетрудно представить, как она томилась ночами на своем одиноком ложе, в то время как Клеопатра… В глазах Антония Октавия является символом его вынужденного компромисса с Октавианом, она толкает его к необходимости поминутно следить за каждым своим шагом, считаться со всеми римскими делами и интригами, она как бы обязывает его учитывать живучие антимонархические тенденции Рима. Зато Клеопатра — это независимость, свобода, это счастье ощущать себя автократором, который сам себе закон, это счастье быть царем.
Образ Антония, опутанного чарами Клеопатры, не находит себе, по существу, подтверждения. Он соответствует не столько вымыслам Октавиана, сколько духу римского патриотизма. Как, в самом деле, можно было объяснить, что один из двух повелителей Рима предпочел ему Александрию, выбрал вместо Италии Египет, вместо Запада — Восток? Заметим, что пять лет тому назад Клеопатре не удалось удержать Антония с помощью своих чар. А ведь она с тех пор постарела… Постарела, конечно, в Октавия, постарела быстрее Клеопатры и утратила то преимущество красоты, которое всеми за нею признавалось. В таком случае и Антония надо полагать человеком в возрасте, хотя многие его поступки этому противоречат.
Когда в самое лучшее для Александрии время, в конце осени, Антоний является туда вместе с Клеопатрой, он это делает не для того, чтобы вести жизнь «неподражаемых», но для того, чтобы начать царствовать всерьез.
Не стоит забывать о пристрастности римлян, изображающих Антония со скипетром в одной и державой — в другой руке, в одеянии, усеянном драгоценными каменьями, и — о ужас! — с царской короной на голове. Но в Александрии автократор и супруг Клеопатры, преемник пышного двора фараонов, обязан играть надлежащую роль, предписанную церемонией. Нет сомнений, что эта роль пришлась ему по вкусу.
Зимой 35 года Антонин постепенно вживается в образ восточного царя. Именно этого и добивалась Клеопатра. Он повелитель огромнейшей и богатейшей империи. Стоит ли ставить на карту приобретенное ради риска сделаться единоличным повелителем Рима? Дорога к абсолютной власти лежит через Парфию, но он не позабыл горькие уроки недавней кампании. Ему скоро пятьдесят. Одно дело разбить парфян в битее, другое — завоевать Парфию, захватить ее, подчинить, править ею. Можно ли осуществлять это из Рима? Парфия больше Галлии, она дальше от баз снабжения, чем эта провинция, завоеванная Цезарем. А сколько лет потребовалось ему для этого?
На успех можно рассчитывать лишь в случае, если повезет, если армянский царь останется верен, если индийский царь… Но армии Антония не перенести повторного испытания. Его империи тем более. Однажды ему удалось замаскировать свою неудачу, ну а людские потери, а деньги? Все яснее рисуется непоправимый ущерб, и все туманнее предполагаемый выигрыш.
Зима проходит под знаком неуверенности. Клеопатра призывает к благоразумию, тем более что экспедицию придется оплачивать из египетской казны, а ее царство вместе с нею не переживет нового разгрома — ни царство, ни ее дети, ни она сама.
Стоит ли стремиться к чему-либо помимо того, чем они уже обладают? Зима в Александрии стоит на удивление мягкая, вести из Рима внушают надежду, успокаивают. Октавия возвратилась домой в. похоже, отказывается от всего. Октавиан изъявил желание, чтоб она покинула дом Антония, но она не согласилась и продолжает принимать, как прежде, просителей и друзей Антония — всех, кто обращается к вей. Все успокаивается, приходит в норму.
Возможно, на Антония влияет возраст, на Клеопатру — материнские заботы, их политические горизонты неумолимо сужаются.
И все же это не так. Они ни от чего не отказываются. А если и отказываются, то от самых грандиозных предприятий. Антоний не станет завоевывать Парфию. Но нагонит страху на парфян. Ему нужна убедительная победа, добыча, нужно вернуть отнятых у Красса орлов.
Что же до Клеопатры» то вести, дошедшие, зимой из Иродова царства, наполнили ее сердце радостью. Миг отмщения, в которое она уже перестала верить, внезапно приблизился. Антоний будет вынужден отступиться от своего любимца, и тот останется один.
Глава III
Козни в Иудее
Безвестный арфист приблизился к Клеопатре и вручил ей послание от Александры, тещи Ирода, матери его жены Мариамны. Египетскую царицу просили воздействовать на Антония, чтобы тот велел Ироду назначить Аристобула, юного брата Мариамны, первосвященником иудеев.
Иудея была государством теократическим. Если Клеопатра, обладая политической властью и официально считаясь богиней, ведала и религиозными делами, то Ирод, будучи светским монархом, обязан был в принципе подчиняться авторитету первосвященника. Антнпатр и его преемник Ирод укрепили свою власть при содействии первосвященника Гиркана, но их противники, воспользовавшись вторжением парфян, совершили акт надругательства над жрецом и отрезали ему уши, что, согласно существующим воззрениям, полностью исключало для него возможность отправлять свои обязанности. Однако Ирод, сместив Гиркана, сохранил при этом его влияние: назначив первосвященником преданного ему человека и вызволив Гиркана из парфянского узилища, он передал ему фактически его прежние полномочия.
Однако формальное отстранение Гиркана от дел пришлось не по вкусу Александре, его дочери, опасавшейся, что таким образом сан первосвященника отойдет к другому роду. При назначении Аристобула у Александры появлялась к тому же возможность вмешиваться в интриги своего зятя.
Вряд ли что-либо более могло обрадовать Клеопатру, чем предложение повлиять на дела в Иудее. Она кинулась уговаривать Антония исполнить просьбу Александры, но он вновь отказался хоть в чем-либо ущемить власть своего друга Ирода. Избегая открытой ссоры, Антоний прибег к тактике проволочек.
И тут в нашей истории появляется любопытный персонаж, красавец Квинт Деллий, человек из свиты Антония. Злые языки утверждают, что Клеопатра была к нему неравнодушна. Деллий объявился в Иерусалиме как раз в ту пору, когда Александра уже начала терять терпение. Отправился ли он туда по собственному почину, по поручению Антония, или по просьбе Клеопатры, выяснить теперь уже невозможно. Однако Квинт Деллий объяснил Александре положение вещей, а затем, покоренный красотой Мариамны и Аристобула, посоветовал Александре послать Антонию портреты обоих своих детей. Они должны были, по мнению Деллня, непременно понравиться Антонию, а Антоний, коль скоро ему кто-то понравится, с готовностью исполнит всякую просьбу.
Александра пришла в восторг от мысли посодействовать таким образом успеху своих детей. Не удовольствовавшись посылкой одних только портретов, она присовокупила к ним составленные ею самою описания нравственных качеств обоих детей, где превознесла их вровень с богами.