Смирно стоять: был единственный стыд — не выиграть
битву.
Неукротим и могуч, он вел легионы, куда их
Гнев иль надежда влекли, никогда не зная пощады,
Множил усилья свои, божество вынуждал на подмогу,
Все разрушал, что ему на дороге помехой стояло,
И с ликованьем в душе свой путь пролагал меж развалин.
Так, порождение бурь, сверкает молния в тучах
И, потрясая эфир, грохочет неистовым громом,
День прерывает и страх между робких рождает народов,
Им ослепляя глаза косым полыханием блеска;
В небе бушует она, и нет никакой ей преграды:
Бурно падая вниз и бурно ввысь возвращаясь,
Гибель сеет кругом и разметанный огнь собирает [1].
Что же все-таки стояло за Помпеем и Цезарем в тот самый момент, когда их войска сошлись в решительной схватке? За Цезарем сила, за Помпеем — право? Когда Цезарь перешел Рубикон, речушку, отделяющую провинции, находившиеся под его управлением, от Италии, закон оказался, пусть с оговорками, на стороне Помпея. Когда же Цезарь на глазах всего мира переплыл Адриатическое море, чтобы настичь соперника, Помпей является уже носителем силового начала. Законность в действиях Помпея — это не более чем компромисс с политическими традициями Рима, уважение к преемственности в государственной деятельности, в то время как Цезарь — это авантюра, переворот.
Рим стал во главе империи, оставшись городом, хоть и с муниципально-республиканской структурой, однако всего лишь городом, и в этом противоречие. Римский сенат был только советом общин, и даже не Италии, он был правящим органом Рима. Он правил империей примерно таким же образом, как Юнайтед фрут компани правит банановыми республиками Центральной Америки. Рим грабит, взимает налоги, вникает в деятельность отдельных предприятий, в барышах которых заинтересован (рудники, карьеры и т. д.), но его отнюдь не заботит нарушенное равновесие экономических структур. Исключение в этом плане составляет лишь Италия, ею управляли так же, как современное правительство управляет собственной территорией. Политические противоречия и контрасты разительнее экономических. Рим признал италийцев римскими гражданами, но сохранил свои выборные органы в их прежней форме, сохранил прежнюю основу практически без изменений, и потому италийцев представляла ничтожная по численности фракция. В прочих странах римляне распоряжались по своему усмотрению, рассматривая их как колонии и прибегая в случае мятежа к военной силе.
Причина, по которой сенат не решился формально аннексировать Египет, заключалась в боязни предоставить одному из военачальников богатую централизованную монархию с огромной территорией да еще значительной частью римской армии в придачу, создав тем самым фактор, способный поколебать любую коалицию политических сил внутри Рима. Впрочем, те же опасные предпосылки могли появиться при иных обстоятельствах в ином месте. Цезарь, добившись поручения покорить Галлию, сумел создать, по существу, собственное государство, где сформировал из сил вторжения и местных воинов профессиональную армию, полностью ему подчиненную. Но это обнаружилось лишь впоследствии. Слишком поздно.
Давлению полководцев римский сенат может противопоставить лишь власть выборных на год магистратов с ограниченными полномочиями, власть неизменно коллегиальную. Консулов двое, народных трибунов десятеро. Впрочем, сосредоточить власть в руках одного человека не так просто: для этого нужно извратить суть установленных институтов, обманом, заговорами, частными соглашениями, как, например, первый триумвират, подточить их основы.
В глазах современников Цезарь является куда более ярым ниспровергателем римских структур, чем «партия демократов», Помпей в свою очередь представляется скорее выразителем интересов крупных землевладельцев, из которых рекрутируется политический персонал, чем защитником республиканской традиции.
В настоящий момент Цезарь распоряжается Западом и Римом, где многое ему не по вкусу, а Помпей, опираясь на властителей Востока, олицетворяет собой республику. В этой запутанной ситуации каждый из двух противостоящих друг другу гигантов играет не свойственную ему роль.
А Клеопатра подняла меж тем войска в Сирии и готовится вновь завоевать страну и трон, пройдя тот же путь, который прошел ее отец с легионерами Габиния и конницей Антония семь лет тому назад. Юный Птолемей, по-прежнему поддерживаемый Потином, Теодотом и Ахиллой, располагает свою гвардию вблизи Пелусия, на берегу одного из рукавов Нила. Впрочем, это не мешает Египту оказывать помощь Помпею. Из Александрии регулярно отправляются суда, везущие в Грецию зерно.
На этом берегу Средиземного моря исход борьбы не вызывает сомнений. Помпей господствует на море, а флотом распоряжается Бибул, проконсул Сирии, тог самый, что отослал обратно Клеопатре александрийских бунтовщиков. Он располагает многочисленными легионами и конницей, которая у Цезаря отсутствует вообще. Разве можно рассчитывать на то, что немногочисленное, поспешно высаженное и отрезанное от Италии войско может укрепиться на побережье, охраняемом одним из самых могущественный римских военачальников?
В конце сентября 48 года Птолемей и его советники получили ответ на тот вопрос, который, казалось, не нуждался в ответе. Прибывшая из Александрии галера бросила якорь вблизи Пелусия, как раз посредине между армиями брата и сестры. На борту находится Помпей Великий, потерпевший поражение, бегущий от врагов. Он просит убежища у Птолемея, своего любимца и подзащитного.
Глава VII
Цезарь
В июле того же 48 года Цезарю исполнилось пятьдесят четыре. Перейдя в прошлом году Рубикон, он не прекращал своих дерзких посягательств, пока ему не подчинилась вся Италия, после чего он перебросил свои войска на другой берег Адриатики. Вопреки усилиям Бибула Антоний привел к Цезарю подкрепление. Помпей пребывал в бездействии, и Цезарь вместе с Антонием окружили его войска на мысе вблизи Диррахия — (Дуррес в современной Албании) — как раз напротив того места, где торчит каблук итальянского сапога.
Осада велась по всем правилам. Цезарь обнес лагерь Помпея невиданными дотоле по величине рвами, простиравшимися более чем на полтора десятка миль. У лошадей Помпея иссякала трава на пастбищах. Зной усиливался, и речки пересыхали. Не было возможности снабжать армию с моря. Цезарю казалось, победа у него в руках, но Помпей, не желая битвы, сумел вырваться за черту укреплений.
Оба войска устремились в Грецию. Армия Помпея описала дугу, вошла с севера через Македонию в Фессалию, и там остановилась; армия Цезаря двигалась напрямик через равнины южной Фессалии, где солдаты восстановили силы плодами нового урожая. В начале августа противники стали лицом к лицу на равнине вблизи Фарсала. Тыл Помпея был защищен предгорьями. Он располагал стами когортами пехоты против сорока четырех когорт Цезаря. Однако именно Цезарь спровоцировал сражение, высылая ежедневно свою немногочисленную конницу добывать корм вблизи вражеских позиций.
Девятого августа произошло столкновение. Помпей верил в ударную мощь своей конницы на равнине. Казалось, Цезарь подставляет ему правый фланг. Желая подбодрить войско, Помпей объяснил им суть маневра. Цезарь тоже произнес речь, выставляя себя противником гражданской войны, в которой неизбежно прольется римская кровь. Он напомнил солдатам обо всех предпринятых им усилиях, о попытках вести переговоры, затем бросил их в бой.
Повествуя об этой войне, Цезарь считает большой ошибкой Помпея приказ ожидать, не двигаясь, нападения противной стороны. «У всех людей, — пишет Цезарь, — существует как бы врожденная возбудимость и живость, которая еще более воспламеняется от желания сразиться. Этот инстинкт полководцы должны не подавлять, но повышать» [2].
Как бы то ни было, помпеяицев не сломила атака опытных воинов Цезаря, и они бросили против них свою конницу. Кавалерия Цезаря была быстро смята, и маневр Помпея развивался согласно плану.
Но конники Помпея были из римской аристократии, и Цезарь приготовил за тремя своими позициями четвертую линию отборных пехотинцев и велел, им поражать красавчиков-кавалеристов, хорошо зная, что эти господа безумно боятся, как бы их не изуродовали. Замысел удался, и пехота обратила конницу в бегство. Цезарь ввел в бой свежие войска и без труда разобщил боевые порядки противника.
Плутарх сообщает: «Когда Помпей… увидел, что его конница рассеяна и бежит, он перестал быть самим собою, забыл, что он Помпей Магн [3]. Он походил скорее всего на человека, которого божество лишило рассудка. Не сказав ни слова, он удалился в палатку и там напряженно ожидал, что произойдет дальше, не двигаясь с места до тех пор, пока не началось всеобщее бегство и враги, ворвавшись в лагерь, не вступили в бой с караульными. Тогда лишь он как бы опомнился и сказал, как передают, только одну фразу: «Неужели уже дошло до лагеря?» Сняв боевое убранство полководца и заменив его подобающей беглецу одеждой, он незаметно удалился» [4]. Цезарь меж тем продолжал сражение. В течение полутора суток его солдаты преследовали беглецов. На следующий день к вечеру набралось уже двадцать четыре тысячи пленных. Четырнадцать тысяч солдат усеяли своими телами поле боя, потери Цезаря были незначительны.
Цезарь понял, что станет победителем лишь в том случае, если соперник будет добит. Фарсал еще ничего не решает. Помпей может восстановить армию. Его сторонники держат в руках весь Восток, быстро объединив свои флотилии, они могут утвердить господство на море. К счастью для Цезаря, дрожавший за свою жизнь Помпей бежал очертя голову. Надлежало не дать ему опомниться. Цезарь был младше Помпея всего на пять лет, но тот превратился уже в старика.
Да, Цезарь был все еще молод. В стройности угадывалась порода, в худощавости — сила. Он выглядел солдатом. Прошло то время, когда сомневались в физических возможностях юного аристократа с женственной повадкой. За тридцать лет военных кампаний он подтвердил свою способность делить невзгоды походной жизни с легионерами, доказал, что он с его мужеством, ловкостью и хладнокровием способен на подвиги. Он без стеснения выставлял напоказ свои качества атлета и прирожденного воина.
Было тем не менее известно, что Цезарь человек утонченный, изысканный, склонный к рисовке. Чувственность сделала знаменитыми его успехи у женщин. По возвращении из галльского похода солдаты распевали в Италии про своего полководца:
4
Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3 т. М., Наука, 1961–1964. Т. III., с. 478. Пер. К. Лампсахова и Г. Стратановского