Маргарита никак не могла овладеть собой, бормотала:
— Я... я думала, ей хорошо...
— К сожалению, пришлось заключить её в тюрьму...
— Прежде ты говорил другое...
— К сожалению, она пыталась бежать. Такие попытки хорошо лечатся тюремным заключением!..
— Ты хочешь, чтобы я всё это видела?! Чтобы я видела, как моя сестра, царевна из дома Лагидов, пойдёт по этой вашей Священной дороге, закованная в цепи!..
— Как можно, чтобы ты всё это видела! Правители суверенных государств, таких, как Египет, могут присутствовать на наших триумфах только в качестве пленников! А ты ведь не пленница! Я всего лишь подумал, предположил, вдруг тебе захочется повидаться с единственной сестрой, единственной из твоих сестёр, ещё остающейся в живых!..
Она уже не могла сдерживаться.
— Нет! Нет! Нет!.. — закричала она. И сильно прижала ладони к ушам, чтобы не слышать, совсем не слышать его слов!.. Ей было всё равно. В моменты отчаянной решимости ей всегда бывало всё равно...
Он ушёл, не стал успокаивать её. Она ушла в спальню, лежала и думала тупо, что любопытно было бы взглянуть на триумфальное шествие по Священной дороге... Представила себе Каму, какою видела её в последний раз... И долго рыдала на постели... В следующий визит Цезаря она оправдывалась перед ним, говорила, что ещё не отдохнула после морского путешествия, потому и вела себя так несдержанно...
Относительно прозвища старшего сына Клеопатры возможно сказать кое-что занятное. Даже серьёзные современные историки иногда именуют его «Птолемеем Цезарем», полагая, что именно такое прозвание присвоила ему его мать. На самом деле в немногих сохранившихся египетских надписях старший сын Клеопатры именуется Птолемеем, или же — Птолемеем Филопатором Филометором. От его имени в Александрии была выпущена серебряная монета — тетрадрахма, в надписи на которой он также, разумеется, назван «Птолемеем»! Более того, мы даже не можем знать в точности, называли современники Клеопатры в Александрии или в Риме её старшего сына «Цезарионом», или это вымысел позднейших писателей. Того же Светония отделяло от Цезаря и Клеопатры более двухсот лет! Светоний трактует отношения их однозначно как любовные, даже и наподобие отношений героев позднеантичного романа; что-то вроде смешения мотивов Гелиодоровой «Эфиопики» с мотивами приключений Аполлония Тирского...
«[...] Но больше всех он любил Клеопатру: с нею он и пировал не раз до рассвета, на её корабле с богатыми покоями он готов был проплыть через весь Египет до самой Эфиопии, если бы войско не отказалось за ним следовать; наконец он пригласил её в Рим и отпустил с великими почестями и богатыми дарами, позволив ей даже назвать новорождённого сына его именем. Некоторые греческие писатели сообщают, что этот сын был похож на Цезаря и лицом и осанкой. Марк Антоний утверждал перед сенатом, что Цезарь признал мальчика своим сыном и что это известно Гаю Матию, Гаю Оппию и другим друзьям Цезаря; однако этот Гай Оппий написал целую книгу, доказывая, что ребёнок, выдаваемый Клеопатрой за сына Цезаря, в действительности вовсе не сын Цезаря (как будто это нуждалось в оправдании и защите!)»
До нашего времени не дошли ни писания «некоторых греческих писателей», то есть именно современников Цезаря и Клеопатры, ни «книга» Гая Оппия, ни утверждения Антония в письменном виде. Разумеется, никаких надписей, в которых бы Клеопатра выдавала своего первенца за сына Цезаря, также не существует! Ведь таким признанием она, имевшая последовательно двух законных мужей, признала бы своего сына незаконнорождённым! Своим наследником и ближайшим родичем Цезарь полагал того самого внучатого племянника, будущего Октавиана Августа. Судя по всему, Цезарю и в голову не могло прийти усыновить ребёнка египетской царицы, признать его своим сыном! Тем более, что визит египтян в Рим носил весьма официальный характер. Вместе с Клеопатрой прибыл её законный супруг, то есть даже, в сущности, Клеопатра прибыла в Рим вместе со своим законным супругом, что уж совсем исключало возможность усыновления Цезарем кого бы то ни было из дома Лагидов! И наконец, не отпускал Цезарь Клеопатру из Рима! Каковы были его планы относительно Клеопатры, мы не узнаем никогда, потому что... Но об этом будет рассказано в свой черёд!..
Цезарь сдержал своё обещание, пригласив в Трастевере компанию интересных людей. В глазах Маргариты замелькали латиклавы — туники с пурпурными полосами. Цезарь представлял ей магистров и сенаторов. Но всё это было совершенно неофициально. То есть он представлял своей гостье своих друзей! Она не могла не заметить, что в этом представлении наличествовало нечто двусмысленное, почти непристойное. Друзья Цезаря явились в Трастевере без жён, как являются богатые мужчины к богатой известной куртизанке! Потом она с гневом и досадой спрашивала, почему так! И Цезарь отвечал, что, к сожалению, римские женщины, мужние жёны, матроны, не хотят ехать в Трастевере: