Хармиана охала, бранила няньку Арсинои, прикладывала примочку к большому синяку... Вскоре пришла Вероника, ведя за руку Арсиною, та всхлипывала...
— Ты зачем это сделала? — строго спросила старшая сестра, обращаясь к лежащей на животе Маргарите.
Пылко вмешалась Хармиана:
— Великая царица! Чем виновато дитя? Её чуть не искалечили, и она же должна отвечать!..
— Замолчи! — Вероника поморщилась. — Будет справедливо, если ты замолчишь. Я знаю, кто виноват!..
Маргарита повернула голову, лицом к Веронике:
— А я и вправду не знаю, зачем я её попросила! Наверно, я думала, что она не ударит сильно... Или нет... Не знаю!..
Арсиноя всхлипывала.
— Обе вы дурочки! — сказала Вероника. — Мой любимый кубок чуть не сломали о Маргаритину попу! — Она засмеялась, и девочки засмеялись вслед...
И всё-таки Арсиною трудно было так любить, как хотела Маргарита, то есть повелевая. Арсиноя противилась такой любви. Впрочем, подрастали во дворце и два младших братика Клеопатры и Арсинои, — два совсем маленьких Птолемея. Девочки не бывали в том крыле большого дворца и в одном из малых дворцов, где жила со своими сыновьями Татида, последняя жена Птолемея Авлета, мать его сыновей... Но Маргарита помнила, что один раз ей удалось всё же поиграть с братиком; вернее, она играла не с ним, а играла им!.. Она подхватила его под мышки, как её подхватил, когда она падала, мальчик из еврейского квартала. Наверное, маленькому Птолемею стало больно, он завизжал. Маргарита с натугой попыталась покружить его, его ножки заволочились по полу. Няньки его подбежали с кудахтаньем, отняли его...
Важным человеком в жизни Маргариты всегда, всю жизнь, оставалась Хармиана. Она была по происхождению своему армянка. Её, когда она была совсем малое дитя, похитили разбойники и продали другим разбойникам. А потом её по морю привезли в Александрию. Она была красивая девочка тогда, её купили во дворец. Как она жила до того, как её назначили главной няней царевны Клеопатры-Маргариты, Маргарита не знала и почему-то никогда не спрашивала. Хармиана помнила, что в детстве раннем её звали Хаяной. А Маргарита сначала запомнила Хармиану-Хаяну молодой и красивой. Но никто уже никогда не называл Хармиану: «Хаяна». Лицо у неё было интересное, с округлыми щеками и крупным, с горбинкой, носом, глаза большие, брови густые, чёрная чёлка. Выражение этого лица было такое чудное, вдруг жёсткое и горделивое, с нахмуренными бровями, такое могло быть, наверное, у молодого воина... У какого молодого воина? Почему Клеопатра так подумала? Она воинов видела только издали, а вблизи — только стражников... Разве что Деметрий в одной из комнат в своих покоях изобразил молодого красивого воина. Он сказал, что это великий Александр... Однажды Хармиана ударила наотмашь рабыню, которая вздумала пугать маленькую Маргариту страшной Ламией:
— Спи, царевна, не то страшная Ламия-людоедка придёт и съест тебя!..
Маргарита заревела, сильно испугавшись. Тогда Хармиана вбежала в спальню, отчего-то сразу догадалась, что рабыня пугала девочку, и вот тогда-то ударила рабыню. Хармиана никогда не пугала свою воспитанницу, хотя порою досаждала ей нравоучениями нудноватыми.
Потом, когда Маргарита была уже большой девочкой, Хармиана говаривала, будто отец её, Хармианы, был знатным армянским вельможей при дворе царя Тиграна. На шее, на толстом плетёном шнурке шёлковом, уходящем в ложбинку между смуглых крепких грудей, Хармиана носила монетку с просверлённым отверстием. Несколько раз она показывала эту монетку Маргарите. В первый раз девочка спросила, взглянув на изображение на монете:
— Это и есть твой отец?
Хармиана отвечала, что это царь Тигран. Но потом Маргарита, всякий раз, когда видела монету, спрашивала нарочно: «Так это и есть твой отец?» И Хармиана отвечала ворчливо, но покорно, что нет, это не отец, а царь армянский Тигран.
Царь был безбородый, на голове тиара, похож был на Хармиану.
— Все армяне похожи друг на друга? — спрашивала Маргарита, поддразнивая нарочно свою воспитательницу.
— Армяне красивее сирийцев и иудеев! — отвечала убеждённо Хармиана. — Мало нас и мы и вправду похожи друг на друга...
— Твой отец был тоже безбородый?
Хармиана слышала в голосе девочки озорство, несколько даже и с оттенками жестокости и издёвки. Но она-то знала, что Маргарита на самом деле вовсе не жестока...