— ...но весь народ против них! — сказал Антоний громко и патетически.
Созиген спросил прямо, не следует ли теперь Клеопатре и её спутникам покинуть Рим:
— Я полагаю, что сейчас римским властям не до Египта!..
Клеопатра ждала, мышцы рук и ног напряглись невольно. Только не думать, только не думать о свободе, и тогда свобода придёт!..
Но Марк Антоний заметно смутился и путано заговорил о необходимости подписания какого-то соглашения. И тотчас сказал, что подписание этого соглашения возможно уладить быстро, очень быстро...
Потом все разошлись, потому что она велела всем разойтись и осталась в атриуме с Марком и спросила:
— Я по-прежнему пленница? — сухо...
А он не приближался к ней и говорил путано, что он разведётся с Фульвией, возьмёт с собой одного из мальчиков и уедет вместе с Маргаритой в Александрию! Потому что он уже давно хочет в Александрию! Душа у него такая же греко-македонская, африканская, азиатская, как у неё! Надо только подождать совсем немножко! И никто не запутает его в эти политические интриги! А надо только подождать, совсем немножко подождать!..
— ...я приеду завтра!..
И она даже обрадовалась, когда он это сказал. Ей хотелось побыть одной. Ведь всё равно она, такая жизнелюбивая, не могла действовать, не имела такой возможности — действовать! Она хотела жить, а жизнь всё время куда-то убегала от неё. Однажды она сказала Аполлодору, что жизнь подсовывает ей вместо себя папирусы и пергамены. А теперь жизнь совсем ничего не подсовывала, только пустоту какую-то, морок, блеф!.. Хотя, как вы понимаете, карты игральные ещё не были изобретены...
Она сидела на постели, поджав под себя ноги, и переписывала стихотворение. Она сочинила стихотворение и теперь переписывала набело...
Единственный человек, с которым я...
Сейчас лежит вытянутый, исколотый кинжалами.
Наверное, руки его сделались прозрачными.
Это означает умереть в старости?
Он улыбался, он, в сущности, заботился обо мне.