Клеопатра блестяще поставила даже заключительную сцену трагедии, которая должна была эффектно разыграться перед глазами тех, кто распахнул бы дверь в любое время, после того как Октавиан прочитал письмо. Вероятно, бросив последний взгляд на море, раскинувшееся за ее окном, где владычествовала Исида Фариа, Клеопатра легла на золотое ложе и «взяла в руки знаки своей царской власти»[629]. Расправив платье Клеопатры, Хармиона заняла место у изголовья, а Ирада — в ногах ложа, то есть там, где обычно у тела располагались Нефтида и Исида, главные хранительницы усопшего. Итак, Хармиона, придворная дама, отвечавшая за гардероб царицы, разместилась там, где обычно находилась богиня Нефтида, покровительница погребальных пелен, а Ирада, чье искусство убирать волосы, было хорошо знакомо Исиде, занимая удобную позицию для исполнения священной обязанности, передала царице полую шпильку со смертоносным содержимым.
Клеопатра, «слегка оцарапав себе руку, впустила яд в кровь»[630]. Через ранку на коже ядовитая жидкость быстро попала в организм. Когда яд начал действовать, Клеопатра закрыла глаза, и ее тело постепенно онемело. Последнее, что она слышала, были негромкие голоса двух женщин, готовящихся последовать за ней, и размеренный плеск волн, все больше и больше удалявшийся, пока он не исчез вовсе.
Наступившую тишину нарушил стук подбитых гвоздями подошв на мраморном полу дворца. Это спешили люди Октавиана, они взломали дверь и увидели, что Клеопатра «в царском уборе лежала на золотом ложе мертвой. Одна из двух женщин, Ирада, умирала у ее ног, другая, Хармиона, уже шатаясь и уронив голову на грудь, поправляла диадему в волосах своей госпожи»[631], унаследованную от Александра как символ власти. Всех потрясла представшая перед глазами мизансцена, рассчитанная на то, чтобы произвести эффект. «Кто-то в ярости воскликнул: «Прекрасно, Хармиона!» — «Да, поистине прекрасно и достойно преемницы стольких царей», — вымолвила женщина и, не проронив больше ни звука, упала подле ложа»[632].
12
ЭПИЛОГ: ПОСЛЕДСТВИЯ
Как только Октавиан получил письмо Клеопатры с просьбой похоронить ее рядом с Антонием, он бросился в ее покои, потому что «Клеопатру он особенно хотел сохранить в живых для триумфа»[633]. Октавиан приказал врачам попробовать оживить ее, но было уже поздно. Они не смогли определить причину смерти и обнаружить следов насилия: «на руке ее были видны только еле заметные уколы»[634].
Не обратив внимания, нет ли на полу каких-нибудь оброненных заколок и есть ли они в волосах женщин, врачи предположили, что отметины на коже остались от укуса змеи. Хотя ни одной из трех огромных кобр, которые могли бы лишить жизни трех женщин, не нашли, «некоторые утверждали, будто видели змеиный след на морском берегу, куда выходили окна»[635]. По рассказам очевидцев, Октавиан «даже посылал псиллов, чтобы высосать яд и заразу»[636]. Эти ливийские заклинатели змей, жившие тогда в Александрии, прославились тем, что умели «высасывать змеиный яд из ран людей, только что укушенных змеей, но еще не умерших»[637].
Их египетские коллеги были жрецами богини Селкет, владычицы скорпионов. Они спасали людей от укусов этих ядовитых насекомых и змей с помощью сложных ритуалов, описанных в медицинских текстах. Там излагались способы лечения от укусов двадцати одного вида змей и говорилось, какие боги отождествлялись с ними. Содержащийся в трактатах прогностический текст давал ответ на вопрос, будет ли жить пациент. Лечение заключалось в том, что в месте укуса делался надрез и прикладывался углекислый натрий, чтобы снять отечность, наподобие того, как сейчас с этой целью может применяться сульфат магния. Рана также обрабатывалась составами и смесями из лука, пива, рожкового и терпентинного дерева, куфи, горчицы и отваром корня мандрагора.
630