Мне хотелось перенести туда Клер одним махом, без промежуточных этапов, и я составил маршрут таким образом, что мы должны были ехать без остановок до самой Бистры. На время сборов мы решили переселиться в Париж. На улицах я постоянно беспокоился за Клер, боялся, что она угодит под автомобиль. Не то чтоб она была неловкой, но движения других людей часто кажутся нам нелепыми и неосторожными. Мне виделись тысячи подстерегающих ее опасностей, о которых она и не подозревала, и оттого всякий ее шаг вселял в меня ужас. И только в то утро, когда я уже сидел напротив нее в поезде, держа газету рукой, одетой в перчатку, я почувствовал, что мы в безопасности.
Мы предполагали ночевать в Марселе, но сошли в Авиньоне, а багаж отправили дальше. В свое время я много ездил по Провансу, и мне приятно было посетить с Клер места, где я бывал в юности.
Я рассказывал ей об Арле, Воклюзе, Вивье; воспоминания водили нас по дорогам прошлого, в забытые деревни, к руинам, к какому-то вдруг вспомнившемуся дереву. Временами над священным городом накрапывал дождь; то тут, то там нас подстерегали разочарования и помехи, но затем всякий раз неожиданно наступали восхитительные минуты, словно бы некое капризное, неуступчивое божество посмеивалось над нашими мольбами и раздавало милости по собственной прихоти. В Марселе мы нашли наш багаж в целости и сохранности, а вот комнату упустили.
Я не собирался задерживаться в Алжире, однако не учел, что после тяжелого плавания по морю Клер понадобится отдых.
Гостиница выходила в премиленький сад, и Клер недоумевала, зачем нам ехать куда-то еще. Те, кто бывал в Алжире раньше, ругают сегодняшний шумный, разросшийся город; для нас он родился в день нашего приезда, и мы не замечали изъянов. Мы любовались и уцелевшей на холме рощицей, и усеянным цветами оврагом, и чудесными тропинками, ведущими в Бирмандрейс.
Хозяин гостиницы, обогатившийся ко всему прочему продажей картофеля во Франции, употреблял доходы на покупку автомобилей, оставляемых за бесценок богатыми постояльцами. Я взял напрокат одну из машин его коллекции для путешествия в Эль Кантару.
Мы поехали через Кабилию, поскольку мне хотелось увидеть вновь стены Константины и ее голубые домики с темными черепичными крышами, нависшие над бескрайней равниной. Долгий, унылый путь от Константины среди холодных дюн, казалось, навсегда уводил нас от апельсиновых деревьев на побережье, когда неожиданной брешью прорвалась к нам Эль Кантара — несказанный мир, земля без кожи, нежная, светлая, где все — восторг и красота. Эль Кантара очень известное место. Все лучшее быстро становится достоянием славы и толпы, и коли претендуешь на оригинальность, приходится довольствоваться остатками.
Я отказался от мысли поселиться в Мушнеше, где не нашлось подходящего для Клер жилья; к тому же, едва вступив в этот дивный край, я в первой же чашке кофе ощутил легкий привкус магнезии, который, я знаю, потом обнаружился бы во всех продуктах, сделав их непереносимыми. Из Эль Кантары мы могли ездить по оазисам Ореса, примостившимся на красных скалах.
Все эти пейзажи Клер были в новинку. Она вместе со мной радовалась прогулкам, но не более того. А я-то ожидал, что она захлебнется от удивления и восторга. Стара душа человеческая, и земля наша уже не таит для нее никаких сюрпризов; человек быстро привыкает к неизвестному, и с судьбой становится на «ты». Когда после обеда я приглашал Клер на прогулку, желая показать ей уже виденные места при новом освещении, она ссылалась на усталость и ложилась спать. Я заподозрил ее в равнодушии к природе.
Безделье и беспрестанное созерцание предметов восхитительных или просто любопытных обострили мою чувствительность, и в характере Клер мне начали видеться черты, вселявшие тревогу за будущее. Я находил ее молчаливой, привередливой, холодной, неспособной к счастью, что неизбежно сводит на нет все дары жизни. Я скрывал свои опасения от Клер. Разочарование в любимом человеке не поддается логическому анализу. Его едва ли можно объяснить.
В один прекрасный день под пальмами Эльзеара, куда доставил нас караван мулов, я предложил Клер отправиться в Туггур, а оттуда в Нефту. Из Туниса можно было переправиться в Палермо, а там и до Неаполя недалеко. В Неаполь заходят суда, идущие в Порт-Саид. Она же ответила мне, что хочет вернуться в Шармон.
Я принял это за каприз; на самом же деле именно таково было ее желание. Я надеялся, что она согласится хотя бы пожить в нашей гостинице в Алжире, но, увы, пришлось уехать первым пароходом.
Опасаясь качки, хотя море было спокойным, Клер сразу легла в каюте. Ночь была теплой, и я остался на палубе. Я растянулся в шезлонге, рядом со мной спала какая-то женщина. Я вспоминал другие ночи на палубе, такой же теплый вечер, такое же черное сверкающее небо, под которым прежде я не ведал одиночества.
* * *