– Что делать-то? – забеспокоился побледневший Семён.
– Надо в медпункт идти, – предложил Соловей. – На ресепшене спросим, и, пока тебе специально обученные люди будут клеща удалять, мы пока перекусим – там наверняка рядом столовая…
– Если ты такой голодный, – холодно сказал Филимон, – то можешь этого клеща и сожрать. Тут друг погибает, а у тебя одно на уме.
Приятели вторично направились к стойке администратора. Сегодня там дежурила очаровательная молодая девушка типично греческой наружности – стройная смуглая брюнетка, худощавое точёное лицо которой украшали огромные чёрные глаза и маленький чётко очерченный ротик.
– Hello! – радостно поприветствовала гречанка приближающихся к стойке приятелей – Can I help you? (Здравствуйте! Чем могу помочь?)
– Чё? – отозвался Соловей. – А, это, хеллоу!
– Do you speak English? (Говорите по-английски?) – спросил Филимон, этой несложной фразой исчерпав всё своё знание английского языка.
– Yes, of course! (Да, конечно!) – девушка всем своим видом показала готовность прийти на помощь любыми доступными способами в кратчайшие сроки.
– Это, как его… – замялся Соловей. – А, вот, у нас проблем… Проблем, понимаешь?
– Yes, – девушка поняла, посерьёзнела и замерла в ожидании изложения сути проблемы.
– Наш друг, – Соловей указал на Семёна, который стоял, несколько разведя руки в стороны, дабы неосторожным движением не умертвить неопознанного паразита. – Его, это, клещ укусил, понимаешь?
– Clesh? – на лице гречанки отразилось напряжённое действие ума, столкнувшегося с совершенно непонятным термином. – What is it? Any bird? (Что это? Какая-то птица?)
Девушка имела в виду клеста, но для наших друзей это было слишком сложно.
– Hу, блин, клещ, – настаивал Соловей. – Чёрт, пока объяснишь, весь инклюзив закончится!
– Давай, я! – взял инициативу в свои руки Филимон, который, похоже, вспомнил ещё несколько английских слов. – Короче, наш френд, – он указал на несчастного Семёна, – его этот, литл анимал ест. (Смесь английских и русских слов, означающих, что друга Филимона в данный момент поедает некое маленькое животное).
На лице гречанки отразился ужас – глаза её широко раскрылись, губы задрожали. Она всплеснула руками:
– Animal? A little animal? O my God! (Животное? Маленькое животное? О, Боже!).
Взгляд её неотрывно следил за Семёном. Похоже, она ожидала, что у того из груди вот-вот вырвется с кровавым фонтаном что-то вроде знаменитого киномонстра Чужого.
– Ну, – замялся Филимон. – Не то, чтобы энимал… Вот блин!
– Whatbleen? – гречанка готова была хлопнуться в обморок. – What is it? (Что это?)
Она волевым усилием взяла себя в руки:
– One minute, please! (Минуту, пожалуйста!)
Девушка схватила трубку телефона, своими изящными пальчиками быстро набрала короткий номер, что-то сказала скороговоркой и, положив трубку на место, повторила:
– One minute, please!
Теперь вид её выражал уверенность, хотя она по-прежнему не отрывала скорбного взгляда от увечного Семёна.
Действительно, не прошло и минуты, как на сцене появилось ещё одно действующее лицо. Лицо это принадлежало мужчине, на вид под сорок лет, с крупным мясистым носом, грушей нависающим над густыми чёрными усами.
– Добрый день! – радостно улыбаясь, сказало новое действующее лицо. При этом букву «е» он растянул до максимального размера, а «ы» заменил на «и».
– Здравствуйте! – откликнулся Соловей. Он уже давно мялся, всем нутром ощущая, что ожидаемый инклюзив с каждой минутой ужимается.
– Окей! – всё так же радостно сообщил усатый.
– Чего окей-то? – агрессивно спросил Филимон. – У нас друг погибает, клещ его жрёт, а вы тут окей, окей!
– Добрий де-е-нь? – настороженно вопросил усатый.
Очень скоро выяснилось, что усатый грек, призванный девушкой-администратором разрулить сложившиеся трудности, из всего великого и могучего русского языка усвоил только «добрый день». Чуть позже, ещё через пару минут, выяснилось, что он и английским-то не владеет, но это было уже неважно, поскольку английский, как язык международного общения, в этой компании был явно чужим.
– Я помру, пока эти черти не разберутся, – пожаловался Семён. – Или, что скорее, клещ помрёт.
И тут неожиданно для всех Соловья осенило. Он и сам потом не смог сказать, откуда у него в мозгу всплыло слово «bug», то есть «жук» или «клоп». Клоп и клещ, конечно, разные насекомые, но Соловей громко и отчётливо произнёс:
– Bug! Bug eat him! (Жук! Его жрёт жук!)
Девушка-администратор, услышав это новое уточнение, побледнела и, казалось, готова была упасть в обморок. У усатого грека обвисли усы. Сам же Соловей, произнеся эту эпохальную фразу, сам не понял, что сказал, и замолчал. Его желудок всё настойчивее напоминал о себе, и Соловей в уме подсчитывал убытки от несъеденного и невыпитого.