– Нээ нээе не паанимайу, нэээ нээе слишу!
С удивлением я понял, что это мой голос, слова чужие, вместе со звуком вернулось сознание.
– Звони в караулку.
Сержант схватил трубку, и несколько раз надавил на клавишу.
– Ну что, трупы есть? – ленивый тенор начкара неуместно иронизировал на другом конце провода.
–Вызывай дежурное подразделение, быстрее!
–Я же говорил, хорош, придуриваться, вы чё там – обкурились что –ли?
–Мудила бля, звони быстрее, здесь какой –то мужик, здоровенный! – проверещал сержант, голосом кастрата Фаринелли.
–Да? –голос начкара изменился – ну вы это, действуйте по обстановке, выходите на связь…
Я честно пытался разглядеть нарушителя, но кроме веток не видел ничего, как ни старался. Сержант дико посмотрел на меня и прошептал – Досылаем?
Всё! Это погребальные колокола! Дослать патрон в патронник – это значит обречь себя на многочасовые беседы с юристами, написание объяснительных, и прочую лабуду. Солдат, выходящий на пост, заряжает в магазин десять патронов, но не досылает их в ствол – боёк оставляет на капсюле круглую, нестираемую вмятину – накол, после каждого возвращения смены в расположение, старшина проверяет все патроны у каждого караульного на наличие наколов, обнаружив их, он деловито намотает яйца провинившегося себе на руку, оторвёт их и весело сыграет ими в бильярд. Патрон досылается в ствол только при нападении на объект, то есть в случае, когда придётся стрелять, и надо быть готовым объяснить свои действия впоследствии.
–Ну? Досылаем?
–Давай!
Металлический, громкий щелчок бойка слышен на несколько километров. Щёки сержанта порозовели, он вспомнил устав.
– Стой, кто идёт?
Тишина, только вой собак из– за леса.
– Стой, стрелять буду!
Реакция такая же.
– Выходи, козёл, мы тебя грохнем! Ну, где ты сука? Боишься урод? Иди сюда!
Он надрывался ещё минут пять, а на меня снизошло спокойствие, я чувствовал себя так, будто я сижу на морском дне, из воды торчит только моя голова, волны мягко касаются тела, нежно задевают и щекочут живот мелкие рыбки, стайками резвящиеся у берега, плевать мне на всё – я отключился. Тишина, никто не кричит, не слышно собак, зрение приобрело резкость – небо чистое, тарелки нет, кусты больше не шевелятся, я обнаружил себя сидящим, прислонившись спиной к грибку, другую сторону грибка облюбовал сержант, глаза его ввалились, он тяжело дышал через открытый рот, дыхание размеренное как у спящего.Задребезжала трубка связи – сержант не реагировал, я протянул руку.
– Дежурное подразделение прибыло, минут через двадцать будут у вас, вы как там – продержитесь?
–Да.
– Чтобы вы их не перестреляли, давай пароль придумаем.
Голова была ясной, но абсолютно пустой, я посмотрел на сержанта.
– Пароль – Иваново.
– Иваново, понял.
Пока не прибыло дежурное подразделение надо привести себя в порядок, тот, кто видит в солдатах только серую массу, сильно ошибается, здесь есть свои метросексуалы, впрочем, сам термин не в ходу, за него можно и получить. Про духов говорить нечего – им ничего не положено, это значит, оперируя либеральной терминологией: полное отсутствие прав, и примат обязанностей. Уважающий себя старослужащий носит сапоги со сточенным в форме рюмки каблуком, и складками по голенищу (делаются плоскогубцами), застиранную до белизны афганку (если речь о лете), ушитые штаны в обтяжку, чуб до подбородка, убирающийся под головной убор для соблюдения устава в котором сказано, что: военнослужащий должен иметь аккуратную (какую именно не уточняя) причёску и воротник подшитый половиной простыни. Есть и другие нюансы, но они в данном случае неважны. Моя белоснежная афганка была позеленена об траву, а спереди, на уровне груди темнело пятно неизвестного происхождения и состава. По форме напоминало один из материков, подумав, я пришел к выводу, что сержант не одинок в своей манере пускать слюни – утечка произошла в момент отключки. Стемнело, похолодало, с длинной стороны периметра донеслись голоса – я пнул сержанта сапогом в бедро .
–Очнись, наши здесь, пароль – Иваново.
Он вдруг каркнул, ну прямо по – вороньи. Я посоветовал ему.