Урок продолжился. Марина и Саша не разговаривали — мириться они пока не собирались. Саша мечтательно смотрел в пространство и невнятно бормотал: «Ну, Душман, ну я в такое превращусь, ну ты запомнишь мой прямой переход…» Лена Печкина, глядя на молчащих соседей впереди себя, смекнула шестым чувством, что настало ее время. Она приступила к активному обхаживанию Саши путем щипания, подталкивания и нашептывания всякого вздора.
— О чем это ты задумался, Токарев? — раздался над его ухом грозный учительский зов. Он по привычке посмотрел на Марину, но та отвернулась.
Мария Теодоровна сокрушенно произнесла:
— К доске вызывать ведь смысла нет, правда, Токарев?
— Не зна-аю… — промямлил Саша.
— Опять замечание писать? Не поможет. Что ж, давай дневник, для твоего же блага.
Учительница осквернила главный документ школьника первой «парой» и строго добавила:
— Мерецкая! А ты куда смотришь! Проследи-ка, чтобы Токарев занимался.
Марина в ответ только хмыкнула.
После урока с учительницей случилась неприятность. Настолько несуразная неприятность, что, предупреди ее заранее, она бы осадила на месте непрошеного доброжелателя. Мария Теодоровна отнесла журнал в учительскую и вернулась обратно. В классе никого не было.
— С доски не стерто… — недовольно проворчала она и плавно опустилась на свой любимый стул.
Впрочем, она ошиблась — это был вовсе не стул. Мария Теодоровна обрушилась на пол, коротко ахнув от неожиданности, затем секунду пребывала в положении, никак не соответствовавшем ее роли в обществе. И тут же взвилась, гневно озираясь. С пола поднимался испуганный Саша Токарев, приговаривая:
— Я не знал… Я только хотел шнурок завязать… Я не знал, что вы на меня сядете… У меня шнурок развязался, а вы взяли и сели…
Лицо учительницы на секунду стало жалким.
— Токарев! — воскликнула она и замялась, не зная, что и сказать.
— Шнурок развязался, — продолжал нудить ученик, явно собираясь захныкать, — а вы взяли и сели…
— Вытри с доски! — нашлась Мария Теодоровна. Лицо ее задергалось, и она скомандовала, забыв предыдущий приказ: — Всем в коридор!
Остаток перемены Саша просмеялся. Даже на вопросы заинтригованного Алекса не мог ответить, только выдавливал через силу:
— Всемирное тяготение ей подавай… Раз закон, значит, терпите…
На большой перемене произошел инцидент. Семиклассник, известный под кличкой Душман, стоял в укромном уголке школьного двора и курил. Он культурно отдыхал. К нему развязно подошел шестиклассник Токарев, начисто забывший, кто есть кто.
— Отдай часы, волосатый, — поигрывая желваками, попросил шестиклассник.
Душман обалдел. Даже сигарету выронил из вялых губ.
— Опять он, — сказал удивленно. — Неужели человеку одного фингала мало? Не понимаю я таких.
— Отдай часы, а то хуже будет.
— Может, пойти навстречу товарищу? — Душман принялся размышлять вслух. — Я ведь отзывчивый. Сделаю второй фингал хорошо, симметрично.
— Ты меня еще не знаешь, — предупредил дерзкий шкет.
— Почему не знаю? — озадаченно произнес Душман. — Знаю. Ноги об тебя вытирал? Вытирал. Замечательно вытер. — Посмотрел на ботинки. — А сейчас грязные. Придется повторить.
Он вздохнул, лениво подошел и так же лениво ударил. Затем хрюкнул и согнулся пополам, прижимая к животу руку. Поразительная штука! Ему показалось, что он влепил кулак в статую с веслом — вроде той, что стоит на школьном стадионе, только меньше. И попал прямо в пустой каменный глаз.
— Я предупреждал, — сказал торжествующий голосок. Никакой статуи рядом не было, только тот самый наглый щенок, и Душман разогнулся.
Щенок сказал, самодовольно сияя:
— Урод ты ушастый, а не Душман! Отдай вещь и чеши отсюда. Я ведь еще не бил. Смотри, ударю.
Это было чудовищно. Такого Душман не испытывал и в кошмарных снах. Какой-то сопляк смеет… Сопляк тем временем начал кланяться до земли, как маятник, раз, другой, третий. Душман понял, что над ним издеваются. Он озверел. И вломил без размаха, но в полную силу, как надо… Тут же полетел, врезался в землю, даже перевернулся разок. Ощущение было такое, будто его шарахнуло качелями. Если бы Душман успел что-нибудь заметить, он бы увидел, что это действительно были сильно раскачанные детские качели. Сквозь шум в голове он услышал слова:
— Свои часы я взял. Вставай скорей, а то уже урок начался.
И, как в тумане, увидел удаляющуюся фигурку.
Жизнь в школе продолжалась. На третьем уроке произошел любопытный эпизод. Завхоз обнаружил в вестибюле длинную скамейку из физкультурного зала на четвертом этаже. «Хулиганов развелось», — подумал он и снял двух десятиклассников с урока, чтобы немедленно вернуть скамейку на прежнее место. Десятиклассники добросовестно исполнили порученное и вернулись на урок. Через десять минут завхоз, вновь проходя по первому этажу, убедился, что скамейка стоит на прежнем месте. Тогда он ворвался на урок и потащил их разбираться. Уже в вестибюле обнаружилось, что скамейки там нет, и красный завхоз подумал, что теперь даже кефира в рот брать не будет. Говорят, в нем тоже есть градус.