— Листочек! Дай свой листочек! — тихо произнес кто-то сбоку. Саша раздраженно повернулся. Хлумов! Ему-то зачем списывать?
— Давай скорее, — поторопил новоиспеченный приятель. — Не волнуйся, я сделаю. А ты сдашь мой, держи.
Мало что понимая, Саша равнодушно произвел странный обмен. Отдал свою контрольную, украшенную скудными каракулями, и получил хлумовскую, решенную полностью. Через минуту он догадался, что Хлумов просто-напросто собирается написать за него решение. «А как же почерк?» — с недоумением подумал Токарев и пожал плечами. Но потом его пронзило страшное предположение: «А вдруг он хочет издевнуться, пририсовать что-нибудь гадостное!»
Мария Теодоровна тем временем шла по ряду, железными пальцами изымая оставшиеся работы. Она перемещалась строго прямолинейно, держа в поле зрения весь класс, и равномерно двигала рукой. Будто комбайн на уборке урожая. Секунда — и Сашина парта стала чистой. А затем и хлумовская. «Ничего, — успокоил себя Токарев, — если что, я найду способ отомстить. Спалю ему компьютер, пускай потом ищет перепад напряжения в сети и пишет жалобы на электростанцию».
За оставшиеся десять минут не произошло ничего особенного. Учительница сноровисто проверяла пачку работ. И, благодаря многолетнему навыку, успела до конца урока проверить все. Только один раз отвлеклась, бросив несколько фраз: «Надо же, Токарев… Двумя способами… Не ожидала…»
Сразу после звонка она распорядилась:
— Дежурный, можно раздать.
Вскоре Саша, глупо улыбаясь, разглядывал жирную пятерку под своей фамилией. Несомненно, это был тот листочек, который забрал Хлумов, — с одним решенным примером. А дальше… Почерком, поразительно напоминавшим токаревский, были расписаны решения оставшихся задачек. Действительно, двумя способами… Саша повернулся и увидел неизменно приветливую рожицу шефа «биржи».
— У нас всегда так, — буднично прокомментировал тот. — Справедливый подход к человеку и четкая организация.
«Второй раз спасает, гад! — с неожиданной злостью подумал Токарев. — Буду теперь ему до пенсии обязан». Но тут его внимание переключилось на другое. Алекс почему-то орал на Мерецкую, которая разглядывала парту и безмолвно кусала губу.
— Ну, как у вас дела? — запоздало поинтересовался Саша.
— Какие дела?! — вскипел Алекс. — Два плюс два и «параша» в четверти! Эта дура не могла даже один пример решить, как следует!
— Я же сама еле тройку получила, — начала оправдываться Марина. — Вот здесь надо было икс умножить на семь… — Она стала водить дрожащим пальчиком по бумаге.
— Молчала бы лучше! — Алекс рванул портфель за ручку, встал, стремительно ушел прочь.
И вдруг выяснилось, что под очками у нее мокро. Тихонько всхлипывая, подергивая плечиками, она жалко горбилась над партой… Саша растерялся.
— Марин, ты чего?.. Ну, получила трояк… Тоже государственная оценка…
Марина достала носовой платок и начала неловко промокать глаза, приподняв очки. Закончив, слабо махнула рукой:
— При чем здесь моя тройка?
— Может, ты из-за моих несчастных случаев? — с надеждой в голосе предположил Токарев. — Не волнуйся, я воробей стреляный.
Она скомкала политые слезами листы с контрольной, затем сунула их в парту. И неожиданно улыбнулась:
— Смешной ты, Сашка.
Токарев молча взял ее портфель. Направился к дверям. Он подумал: «Чего-то я тут не понял…»
7
…не понял, что там творится? Разговор очень громкий. И вроде про меня, но не ругают. Обсуждают, что со мной делать, — по-деловому, без эмоций, будто я собака или кошка какая-то. Сидят на кухне, курят перед открытым окном… Откуда им знать, что я внизу стою и ловлю каждое их слово? Я родительские голоса услышал, когда домой шел. Ясное дело, сразу заинтересовался. Плюнул на всякую технику безопасности, прокрался вдоль стены…
— Тянуть незачем, — говорил папа. — Разве не видишь — чем дальше, тем хуже. Он же нас элементарно не уважает. Вот куплю я компьютер — сложнейшая техника, имей в виду, и не задешево, с-сволочи, — так он наверняка уже готовится, варвар, по-своему! Нет, четверть кончится — и привет, отправим по этапу.
— Как просто у тебя получается! — возражала мама. — Ты с отправкой возиться будешь, что ли? Надоело мне все это. Ничего не вижу, нигде не бываю, только твой Сева глаза мозолит. Имею я право на личную жизнь, в конце концов?