— Как я и думал, — нахмурился Форух.
— Ты не видел живые портреты графини? Их многие во время её выступлений делали тайком, — вздохнул Альяс и пытливо глянул на сына.
— Нет, не видел, — ответил младший ас Олиани.
— Так и быть, поделюсь с тобой своими воспоминаниями, — сменило положение изображение Альяса и протянуло руку куда-то вбок.
Первые аккорды, удивлённый поведением отца, но не ставший спорить, Форух, прослушал нахмурившись. А потом перед ним появилось изображение молодой женщины. Она пела арию о вероломном предательстве и о вечной любви…
— Теперь ты понимаешь? — с затаённой болью спросил Альяс после того, как запись была проиграна полностью.
— Ты тоже не избежал этой участи, — грустно сказала ас Олиани, пытаясь прийти в себя. — Она очень похожа на Ленору Талор.
— Ещё бы. Она её мать, — усмехнулся пожилой мужчина. — Она была прекрасна… — и замолчал, погрузившись в воспоминания.
— Ты поэтому отдал Леноре свой медальон? — тихо спросил Форух, находясь всё ещё под впечатлением от пения прекрасной дивы с живого портрета.
— Придержи пока девочку у себя и научи пользоваться подарком, — ворчливо заметил Альяс, не ответив на вопрос.
— Уже, — усмехнулся Форух. — Читает книгу про амулеты.
— Амулет пора переводить из спящего режима в активный, — пожилой мужчина вытянул губы трубочкой, посидел так и сказал: — Проследи за этим. Уйти от тебя она должна с максимально возможной защитой.
— Значит, барон работает на Его Высочество, — задумчиво молвил Форух, вскинув взгляд на отца. — Но здесь что-то не сходится. Почему именно сейчас он решил её убрать?
— Покушений было несколько, — просветил его отец. — Амулет раньше принадлежал мне, — сказал он мягко, заметив удивлённый взгляд сына.
— Я знаю не обо всех возможностях? — задал очень важный вопрос Форух.
— Обо всех не знает никто. И я в том числе, — ответил с усмешкой Альяс. — А Его Высочеству есть о чём беспокоиться. Герцог Ариани казнён и весь его архив передан королю.
— Думаешь, это правда, что королева… — не закончил предложение Форух.
— Принцу сейчас ни к чему хоть какие-либо сомнения в законности его притязаний, — Альяс скривил губы в холодной улыбке. — Трон для него может превратиться в мираж, если он вовремя не подсуетится. Все ответы в прошлом, сын. Но лезь туда осторожно. Там слишком много сплетённых туго интересов. Может убить отдачей. Я не лез в это дело. У меня давно нет в нём личного интереса… Игры сильных мира сего дорого обходятся простым смертным. Будь осторожен.
— Спасибо за предупреждение, — Форух прекрасно понимал, что и его отцу любопытно покопаться в грязном белье короля и его семейки.
Только, короли любят сохранять свои тайны через усекновение головы, не надеясь даже на глубокие темницы. Опасно? Ещё как. Но Форуха никогда ранее не останавливала опасность. А уж когда замешан личный интерес…
После того, как разговор с отцом завершился, мужчина долго сидел и думал. Он находился под впечатлением от того, что увидел в записи… Женщина, исполнявшая арию, была действительно прекрасна. Леноре не хватало её искушённости и блеска. А в Амали всё это было… Взгляд из-под подкрашенных тёмной краской ресниц манил, обещая невероятное блаженство. Губы улыбались так… Форух был мужчиной нормальной ориентации и на него тоже действовала магия прекрасного голоса и невероятной, чувственной красоты певицы. За таких женщин убивают друг друга, и сражаются целые армии… Такой вывод он сделал, когда немного отошёл от разговора с отцом. Прошлое графини обещало жуткие тайны. Отец был прав, следовало начинать искать ответы там. Слишком много мужчин было околдовано красотой этой женщины.
Глава 8
Околдованный
Форух долго бродил по дому потерянной тенью. Не спалось, хоть и устал мужчина сегодня. Он всё мысленно сравнивал мать и дочь и никак не мог отдать первенство кому-нибудь из них двоих. Ленора брала тем, что скрывалось под её маской безразличия и воспитания. Добротой, наивностью и глубиной характера… А её мать… Она воздействовала на чувственное восприятие, заставляя желать себя с нечеловеческой силой…
Находясь в таком внутреннем раздрае, ас Олиани не решился посетить пленницу ночью. Препочёл грезить наяву в одиночестве. Да и сморил его сон быстро, сил действительно пришлось потратить много. Но, прежде чем удалиться к себе, своему советнику мужчина отдал срочное указание. Найти самых неразговорчивых из неразговорчивых агентов и передать инструкции, которые Форух собирался составить утром. Жалко, конечно, будущих смертников — оставлять агентов живыми после добычи информации, поиметь лишние проблемы потом — но уж слишком жглось то, что могло быть нарыто. Ценнейших кадров придётся пустить в расход, но других вариантов Форух и не рассматривал. Слишком серьёзна игра.
Один из агентов займётся расследованием гибели графини и её семьи. Да, там много людей уже порылось… Но, вдруг, найдётся что-то иное, то, на что другие не обратили внимания. Второму стоит поручить задание сделать всё, чтобы залезть в архив, оставшийся после смерти герцога Ариани. Более мелким сошкам можно будет поручить сбор слухов об обстановке в столице. Впрочем, они этим и занимаются. Стоит просто дать намёк, что на кое-чём следует особо заострять внимание. И ждать, ждать, ждать результатов.
Утром я проснулась и почувствовала себя несколько раздражённой. Почему злилась, ответить самой себе не могла. Но тревога зудела и мучила, не давая возможности спокойно заниматься туалетом. Не стала я в этот раз уже загадывать и строить планы по отношению к хозяину дома. Все мои планы как-то последнее время рушатся, не успев даже толком обдуматься.
Я старалась не ждать явления Форуха, но вскидывалась довольно часто и отрывалась от чтения любопытной книжки, поглядывая на дверь кабинета. Завтракала я в гордом одиночестве. Никто не явился составить мне компанию, и я не знала радоваться мне этому или беспокоиться. К обеду я потеряла интерес даже к тем чудесам, которые описывались про действие амулета, который ношу с десяти лет. В раздражении села за рояль. Сыграла бравурный марш, этим выражая своё настроение… Потом встала, захлопнула крышку инструмента и вознамерилась разобраться в себе. Но не успела этого сделать.
— Добрый день, графиня, — обратился ко мне хозяин дома с холодной вежливостью. — Как спалось?
— Отлично, — улыбнулась ему натянута, отметив про себя, что хозяин дома выглядит очень мрачным.
— Это радует, — ответил он и устроился в кресле. — У меня есть несколько вопросов к вам, графиня.
— Я слушаю, — села обратно на стул возле рояля и одарила тюремщика холодным взглядом.
— Вы говорили про Адель, что она покончила с собой. Вы помните, где её похоронили? — спросил он с серьёзной миной.
— Нет, — пожала плечами я. — На похоронах никто из девушек не присутствовал. Она же… От неё семья отказалась… Никто и не пошёл.
— А вы можете быть и бессердечной, — скорчил непонятную мне гримасу Форух.
— Почему? Потому что меня банально просто не пустили бы на похороны? И не только мои родственники, но и её. Время и место держались в строжайшей тайне… Обычная практика в таких случаях, — разозлилась я, но сделала вид, что спокойна.
— Почему же тогда вы бросились спасать Асю? — задал каверзный вопрос Форух. — Ведь для вас, высокородная графиня, приход сюда был подвигом… Не меньшим, чем попытка отдать дань умершей подруге на закрытых похоронах.
— Вы пришли, чтобы покопаться в моей голове или есть что-то иное, что привело вас сегодня? — спросила язвительно, в чём-то этот нехороший человек был прав и открыла крышку рояля.
Пробежалась пальцами по клавишам, выплёскивая своё раздражение.
— Адель была беременна, — как будто бы это всё объясняло сказал господин ас Олиани.
— Я знаю, — бросила ему, не обернувшись и делая вид, что полностью погружена в перебор клавиш.
— Если эксгумировать труп, можно попробовать узнать, кто был отцом её ребёнка, — разъяснил мне Форух терпеливо.