— Прошло два года… — бросила косой взгляд на собеседника и вернулась к наигрываемой мной мелодии. — Вы думаете, это что-то даст по прошествии такого срока?
— Можно попробовать. Это одна из возможностей узнать правду, — сказал мужчина и поднялся с кресла. — Извините за беспокойство, графиня. Я надеялся на то, что вы можете что-то знать. Информация о похоронах закрыта и родственники Адель очень несговорчивы в вопросе раскрытия этой тайны… Придётся искать другие пути.
— Как Ася? — спросила его тихо, на мгновение прекратив играть на рояле.
— Она чувствует себя лучше. Это даже неплохо, что она не помнит ничего. Так можно в тайне от неё самой же держать факт… — мужчина оборвал сам себя на середине фразы и замолчал.
— Можете не договаривать. Я поняла, — нахмурилась и пробежалась пальцами по басам.
И плохо так на душе стало, после того как поняла, Аська после всего, наверное, никогда не станет прежней. Как не стала Адель. Ведь та изменилась до того, как открылось то, что она беременна. Стала всё время грустить и тосковать, и совсем перестала улыбаться.
— Я могу её увидеть? Хотя бы со стороны. Так, чтобы она не видела меня, — попросила господина ас Олиани.
— Нет. Пока нет, — поправился мужчина. — Я оставляю вас, графиня.
Так и хотелось спросить. А что? Совместного ужина не будет? Вместо этого сыграла проигрыш к любимой песне и тихонько запела, даже не проверив, действительно ли господин ас Олиани ушёл. Вложила всю злость и раздражение, копившиеся с самого утра, в пение… Наверное, во мне было сейчас что-то от гениев зла. Но мне было всё равно… Пока не выплеснула эмоции, не успокоилась. А как стало полегче, спела ещё одну песню… А потом ещё одну, и ещё. Процесс затянул. Петь я любила, и ранее приходилось себя ограничивать в любимом деле. Сейчас же я дорвалась до него, и остановилась только на седьмой по счету арии. Отдышалась, захлопнула крышку рояля и глубоко вздохнула.
— Браво! — медленные хлопки за моей спиной заставили вздрогнуть.
— Вы ещё здесь? — прозвучало невежливо, но я отчего-то всё ещё дулась на хозяина дома.
Повернулась к мужчине лицом и почувствовала как сердце ухнуло в пятки. Оперлась руками о рояль, в попытке отстраниться. Форух стоял слишком близко ко мне сейчас и глаза его опасно блестели.
— Почему вы так сердиты сегодня, графиня? — спросил он спокойно.
Но его тону я не верила, тёмные глаза горели плохо скрываемой страстью. Мой тюремщик выглядел сейчас безумным, хоть и говорил ровно, не выдавая своих эмоций.
— Я взаперти, — сглотнула ком в горле, образовавшийся от страха. — Чему мне радоваться?
— У тебя очень красивый голос, — хозяин дома сделал ко мне ещё шаг, и встал вплотную, отодвинув ногой стульчик у рояля. — В пансионе ты пела как существо, принадлежащее скорее небесам, чем земле… Не думал, что в тебе столько огня.
— Этот огонь заложен в арии, которые я исполняла, — скромно потупилась, пытаясь скрыть свой страх.
— Спой ещё, — приказал господин ас Олиани и сделал шаг назад, давая мне место для манёвра.
Дышалось тяжело из-за его близкого расположения ко мне, но легче не стало. Не так уж далеко он отошёл, пусть и сделал назад ещё пару шагов. Присев за рояль, пробежалась по клавишам, пытаясь решить дилемму. Петь что-то страстное и усугублять ситуацию… Или что-нибудь такое… про что Форух выразился про как принадлежащее небесам… Настроя петь возвышенные песни о преданности и дружбе не было, как и восславлять Богов. Прислушалась к себе…
— Только одна песня, господин ас Олиани, — обратилась к тюремщику. — Я устала, горлу надо будет дать отдохнуть.
Я лгала, сил ещё хватило бы на столько же по столько. Но переутомляться и злоупотреблять таким оружием, как мой голос, не стоило. Выбрала я историю древнего героя Энтэя Сильного. Петь про любовь я не решилась. А шутливая, народная песня, про похождения Энтея… Вполне подходила, чтобы не накалить обстановку. На последнем припеве: "Ой-хо и он ударил по коленке", услышала, что господин ас Олиани мне подпевает.
После окончания песни я сидела, опустив руки на коленки и не решаясь обернуться.
— Я и не думал, что подобные вам поют народные песни, — сказал мне хозяин дома и снова подошёл ближе. — Спасибо, графиня, за доставленное удовольствие. Вечером я загляну к вам, поужинаем вместе.
И ушёл, оставив меня размышлять о том, что из меня не только соблазнительницы не получилось. Чаровательница во мне тоже сдала бой. Где взять достаточно храбрости, чтобы использовать свой голос намеренно? До вечера я сидела в расстроенных чувствах, не в состоянии разобраться в хаосе, воцарившимся в голове.
Для Форуха всё неожиданное раздвоение собственных чувств: желания и благоговения, завершилось днём, после визита к пленнице. По местам расставило всё лицезрение объекта страсти вживую. В очередной раз как обухом по голове и образ матери Леноры поблек.
В кабинет хозяин дома заходить не стал, прошёл в потайную комнату, из которой проследил за тем, чтобы его советник получил на руки от горничной стеклянный сосуд с несколькими белыми волосками, принадлежащими пленнице. Господин Роулф, получив важную вещь на руки, отбыл к себе. Как он будет действовать дальше, Форух знал и так. Сам давал устные инструкции помощнику.
Мелкая сошка, что работала во дворце, добудет нужный для мага-учёного, работающего на род, материал. А достать волосы или ногти барона Талор вообще не составит труда. Мужчина думал только об одном, в связи с предстоящими открытиями. Сколько ещё людей догадались сделать подобный анализ? Он надеялся, что немного. Первых результатов Форух ждал к вечеру. Если всё пойдёт как нужно, к этому моменту будет понятно, состоит ли Ленора в родстве с бароном Талор. А дальше, если удастся достать волосы короля… Станет понятно, может ли девушка конкурировать в правах на престол с принцем.
До вечера мужчина занимался делами, стараясь не отвлекаться на мысли о пленнице. Раз уж и отец предупреждает его о том, что скоро, возможно, придётся убираться из страны… Приходилось теперь думать не о принятых ранее полумерах, а о полном переводе дел и капитала в Империю, и переходе полностью на легальное положение. Но мысли снова и снова возвращались к юной графине Талор. Если обстановка накалится и чернь взбунтует. Ей, высокородной аристократке, будет сложно спастись. Уйти от разъярённой толпы… Молодой девушке, не наученной избегать жизненных неурядиц… Он сомневался, что она выживет, даже с помощью амулета. И как-то незаметно, переключился на обдумывание способов вывезти Ленору за границу в случае опасности. Идеально было бы, если бы она согласилась на переезд уже сейчас. Тогда не пришлось бы ломать голову над её безопасностью. Как подвести к этой мысли девушку? В пути у него не будет такой власти над ней, как в родовом доме. Если и везти далеко, то только с её согласия и придумав логичные причины для такой поездки. Задача очень сложная, как и сам перевод дел в иную плоскость.
Вечер подкрался за делами и размышлениями незаметно. Форух долго колебался, идти или нет. Но слишком уж соскучился за пленницей, её запахом, её голосом, чтобы суметь отказаться от ужина с ней. И, сменив рубашку и освежившись, отправился в её покои, чтобы насладиться обществом той, которая являлась для него наваждением уже долгое время.
К ужину я встряхнулась и чуточку отошла от дневного шока. И самой себе всё-таки призналась, что с нетерпением жду вечера. Одной сидеть в четырёх стенах тоскливо, сколько бы книг для чтения не было предоставлено. Постепенно начала скучать по общению. Именно так я объясняла себе радость от мысли, что ужинать буду не в одиночестве. Но стоило господину ас Олиани появиться в моих покоях, как радость тут же закончилось и вернулись скованность и не понимание как вести себя с ним.
— Всё-таки, может быть… Лучше, если мы поужинаем в кабинете? — спросила мужчину и кинула на него быстрый, испытующий взгляд.
— Не вижу весомых причин для этого, — Форух глянул на меня не менее внимательно, чем я на него. — Объясните, почему нет?
— Ну, так не принято… — не стала озвучивать того, что меня смущает его присутствие в мой спальне.