– Успокойтесь…
– Повторяю…
– Послушайте, – мягко возразил доктор Фелл. – Вот уже двадцать пять лет, как я пытаюсь привить вам принципы душевного равновесия. Но вы никак не поддаетесь. Вы всегда со страстью, чтобы не сказать буйно, бросаетесь в одном направлении. Но если вы случайно обнаруживаете некоторую шаткость вашей первоначальной идеи, то всегда столь же буйно бросаетесь в противоположном направлении. Тому, что на корте оказался этот кусочек ногтя, может найтись самое невинное объяснение.
– Хорошо бы ему найтись.
– К тому же, – продолжал доктор Фелл, который тоже понемногу распалялся, – в своих рассуждениях вы допускаете элементарную ошибку. Я хотел обратить на это ваше внимание еще тогда, когда вы ополчились на мое воображение. Впрочем, пока оставим это. Что вы намерены делать?
– Намерен? – прорычал Хедли. – Намерен? – Он достал из нагрудного кармана записную книжку и положил ее на крыльцо павильона. Рядом с ней он положил сине-белый шарф. Затем вынул карандаш, перочинный нож и открыл лезвие. – Кусок сломанного ногтя! Ноготь зацепился именно за этот шарф! Намерен? Я собираюсь немедленно вызвать сюда эту молодую парочку, вот что я намерен сделать. И если только они не выложат мне все на чистоту!… Отлично, инспектор. Пришлите их сюда.
Он принялся точить карандаш. Когда появились Хью и Бренда, нож все еще скрипел по грифелю, издавая резкие, неприятные звуки.
Глава 11
Замешательство
На сей раз ожидание перед самой калиткой отнюдь не благотворно подействовало на нервы Хью. Он понимал, что Хедли намеренно тянул время, и старался успокоиться. Они с Брендой ждали в присутствии констебля, который не был расположен вступать в беседу.
Подняв голову, они разглядывали звезды и почти не разговаривали; хуже всего было, когда мимо проносили тело Фрэнка, ярко освещенное фарами автомобилей, стоявших на подъездной дороге.
– Сюда, сэр, – сказал наконец констебль.
– Нам… нам войти вместе? – спросила Бренда, словно они стояли перед кабинетом дантиста.
– Да, мэм. Сюда, пожалуйста.
Входя в обширную зону, освещенную голубоватым сиянием прожекторов, Хью представлял себе не столько кабинет дантиста, сколько стадион или боксерский ринг; скажем, ринг в Национальном спортивном клубе. Он убеждал себя, что совершенно спокоен, но в груди его ощущалась неприятная пустота, а ноги слегка дрожали.
На всем пути к павильону за каждым их шагом следило множество глаз. Глаза отмечали каждое их движение. Поставив одну ногу на крыльцо павильона, суперинтендент Хедли затачивал карандаш, приставив его к колену. Он выпрямился, всем своим видом выражая беспредельную вежливость и учтивость; слишком подчеркнутую учтивость, подумал Хью. Нервы его напряглись до состояния предельной восприимчивости, и он всем своим существом чуял неладное. Хедли, чьи потемневшие глаза буквально сверлили собеседника и, казалось, жадно поглощали все, что находилось в пределах их видимости, приветствовал молодых людей с дружелюбной улыбкой и обменялся с Хью рукопожатиями.
– Добрый вечер, мистер Роуленд. Не имел удовольствия встречаться с вами с… позвольте, когда же мы виделись последний раз? Должно быть, на процессе миссис Джуел, не так ли?
– Вы правы, суперинтендент. На процессе миссис Джуел. Я был среди защитников.
– Да, конечно. Вы были среди защитников, – подтвердил Хедли, несколько изменив интонацию. – Сожалею, что мне пришлось снова побеспокоить вас, мисс Уайт. – Бренда сдержанно кивнула. – Но нам необходимо уточнить несколько незначительных деталей, после чего мы больше не станем вас тревожить. Думаю, ни один из вас прежде не встречался с доктором Феллом?
Хью знал, что при любых других обстоятельствах в глазах доктора зажглись бы огоньки. Его лицо засияло бы, как у старого короля Коля; от сдавленного смеха заколыхались бы многочисленные подбородки, спускавшиеся до жилета; он сорвал бы с головы широкополую шляпу и отвесил бы Бренде низкий поклон. Но сейчас он просто приподнял шляпу, показав копну седеющих волос, свесившихся на одно ухо. Он с некоторым беспокойством рассматривал незажженную сигару, которую держал в руке. До крайности обостренные чувства Хью отметили и кое-что еще.
И доктор Фелл, и Хедли как бы невзначай бросили взгляд на правую руку Бренды.
– Я бы хотел попросить вас сесть, – продолжал Хедли, – но мне пришла в голову одна мысль. Мы вынесем сюда одну из этих скамеек. – Он просунулся в узкую дверь павильона. – Вот так, – заключил он, с громким скрипом таща скамью по деревянному настилу крыльца. – Нет, нет, нет, сядьте там… оба. Я постою.
Они сели. Хедли снова взглянул на правую руку Бренды. «Все в порядке, – сказал себе Хью. Проклятый кусок ногтя благополучно лежал в правом кармане его брюк. – Но неужели они что-то заподозрили?»
– Прежде всего, – продолжал Хедли, держа на свету острие карандаша и внимательно разглядывая его, – должен вам сказать, что я снял показания с миссис Бэнкрофт. Поэтому от вас мне главным образом нужно… скажем, подтверждение. – Он отвел взгляд от карандаша и приятно улыбнулся.
– Можете называть это как вам угодно, – сказала Бренда.
– Хорошо! Так вот, насколько я понимаю, – Хедли снова принялся изучать карандаш, – сегодня днем мистер Роуленд попросил вас разорвать вашу помолвку с мистером Доррансом. Мистер Дорранс и миссис Бэнкрофт это слышали. И вы отказались. Это так?
Бренда не ожидала нападения с этого фланга. Краска стала медленно заливать ее лицо.
– Да, я отказалась… тогда.
– Понимаю. Вы имеете в виду, что позднее у вас был случай передумать?
– Полагаю, у меня всегда было намерение передумать.
– И, однако, вы передумали несколько позже?
– Да.
– Почему, мисс Уайт?
Бренда слегка повернулась и бросила на Хью взгляд, молящий о помощи. Но Хью на какое-то мгновение потерял пить разговора. Он как бы невзначай сунул правую руку в карман брюк, дабы убедиться, что кусочек ногтя находится на месте. Но его там не было. Хью охватила паника. Его там не было. Пальцы Хью нащупали бензиновую зажигалку, табачные крошки, застрявшие в швах кармана, – и больше ничего.
Выронил. Но, Боже мой, где? На корте, когда Китти застала его врасплох? Случайно вытащил из кармана, кладя туда? На корте… но где именно? Конечно, они знают, тают, наверняка знают. Хью посмотрел на корт и тут же почувствовал на себе взгляд потемневших глаз Хедли.
– Вижу, вы что-то нащупываете в кармане, мистер Роуленд. Вы хотите закурить? – Хедли вынул пачку сигарет. – Угощайтесь.
– Нет, благодарю.
– А вы, мисс Уайт?
– Нет, благодарю, не сейчас, – сказала Бренда и откашлялась, чтобы прочистить горло.
– Как угодно. Так вернемся к вопросу о том, что вы все же передумали.
И здесь Хью перебил его.
– Если не возражаете, суперинтендент, – сказал он на удивление спокойным голосом, – то я позволю себе предположить, что в этом вопросе мы едва ли можем вам помочь. Мисс Уайт не питала к Доррансу неприязни. Она всего лишь не хотела выходить за него замуж. Что до меня, то могу откровенно признаться, что я считал его свиньей. – И, слегка наклонив голову, добавил: – Любопытно, что думал о нем брат Мэдж Стерджес?
Стрела попала в самое яблочко. Хью это понял. Но отвлечь Хедли было не так-то просто.
– Он не слишком вам нравился, мисс Уайт? Вы не вышли бы за него даже ради пятидесяти тысяч фунтов?
– Нет, не вышла бы. Кроме того, я и так не увидела бы этих денег.
«Будь начеку», – крикнул Хью про себя.
– Вы не увидели бы этих денег? – переспросил Хедли. – Что вы имеете в виду, мисс Уайт?
– Все деньги были завещаны Фрэнку.
– Но, насколько я понимаю, вы наследовали вместе?
– Нет, нет, нет, – серьезно сказала Бренда. – Попросите адвокатов показать вам завещание. Дядя Джерри все устроил так, чтобы развод или раздельное проживание были исключены. Я хочу сказать, что если бы мы поженились, получили деньги и через неделю развелись, то остались бы ни с чем. Пятьдесят тысяч фунтов – это немалый капитал. Он вложен с прибылью от шести до восьми процентов и приносит около четырех тысяч годового дохода. Фрэнк должен был получать проценты до тех пор, пока мы не разведемся или не разъедемся. Конечно, теоретически это было совместное наследство, поскольку я должна была получать свою долю из этой суммы. Однако в действительности это не совсем так: Фрэнк твердо решил вложить все деньги в сеть ночных клубов, и ни один из нас не имел бы права трогать капитал до тех пор, пока другой…