Брэдстоун сурово кивнул.
— Я хотел изолировать их здесь, в надежде, что, пока они будут находиться вместе, их прошлое, которое они до сих пор скрывали, вылезет наружу.
— И вы все-таки уверены, что шестеро из них лгут? Естественно, ваша дочь не может помнить свою мать.
— Вполне вероятно, — согласился Брэдстоун. — Но верно и то, что ни одна из этих девушек и не настаивает на том, что помнит свою мать достаточно хорошо для установления ее личности. Но все они заявляют, что попали в приют, будучи малышками, а не грудными младенцами.
— А вы удостоверились, что все семь действительно воспитывались в приюте «Солнечная долина»?
— Нет, мистер Робертс, нет. — Брэдстоун протянул дрожавшую руку и сделал слабую попытку выдвинуть ящик стола. Лофтинг быстро наклонился и вытянул ящик. Мой клиент достал какие-то бумаги. — Вот все подробности, которыми мы располагаем относительно каждой девушки — их полные истории жизни до того момента, как нам удалось их проследить. Четыре девушки действительно находились в том приюте — Робин, Филиппа, Райма и Черил. Нам удалось разыскать их приемных родителей, которые удостоверяют данный факт. Оставшиеся трое — Ивонн, Аманда и Андреа — могли там находиться непродолжительное время, но мы в этом не уверены.
Я потянулся к столу и взял стопку бумаг — семь досье, каждое с именем, напечатанным большими буквами на обложке. Старик, похоже, обрадовался, что я избавил его от этого тяжкого бремени. Руки его бессильно упали на столешницу.
— Ладно, я их изучу. Но дальше-то что? Если ваша команда сыскарей не сумела идентифицировать вашу дочь из этой семерки, как я-то это сделаю? Во-первых, я адвокат, а не сыщик.
— Точно, — кивнул старикан.
Подождав, в надежде узнать, что же означало это его «точно», я почувствовал, что молчание становится тягостным, и наконец спросил:
— Вы думаете, что если я разрушу их планы, составив ваше завещание, то поймаю одну из них на вранье или что-то в этом роде?
Брэдстоун пристально смотрел на меня напряженным взглядом, словно король, решавший, заслуживает его сын королевства или же смерти.
— Полагаю, что могу на вас положиться, мистер Робертс. Вероятно, вы — моя последняя надежда. Как видите, я не долго протяну. И только одного я хочу, хочу больше, чем когда-либо в своей жизни, даже больше, чем быть уверенным, что моя настоящая дочь получит мое состояние, — ведь она может получить его и после моей смерти. Я жажду видеть ее собственными глазами, зная, что она — моя плоть и кровь, обнять ее до того, как уйду в другой мир. — Его взгляд опустился на столешницу, и некоторое время он молчал. Я взглянул на Лофтинга и заметил блеснувшее в его глазах сентиментальное выражение.
— Поскольку до сих пор посредством тщательного изучения прошлого каждой девушки мы не обнаружили, кто она, я решил пригласить вас сюда, чтобы вы выяснили, кто из этих семерых лжет. Им сообщили о вашем приезде и объявили, что именно вы установите, кто из них получит наследство.
— Что?! — При этом я выпрямился. — Послушайте, я же — адвокат, а не…
— Адвокат, и с большим жалованьем, позволю себе напомнить, мистер Робертс. Однако если плата вас не устраивает, мы можем урегулировать этот вопрос перед тем, как вы покинете остров.
Я нахмурился — ситуация мне нисколечко не понравилась, и мне было совершенно плевать на деньги.
«Но, черт побери! — решил я. — Поскольку я здесь, почему бы мне не побеседовать с девицами». По крайней мере, эта идея мне импонировала больше, чем разговоры с Брэдстоуном и Лофтингом!
— Ладно, — согласился я. — Значит, я переговорю с ними со всеми и тогда посмотрим. Но я ничего вам не обещаю. Ни одна из них добровольно не сдастся!
— Я рассчитываю, что за них это сделает жадность, — просто сказал Брэдстоун. — И не думайте, что вам придется очень стараться, чтобы переговорить с ними, мистер Робертс. Уверен, они все горят желанием высказаться перед вами. И каждая хочет убедить вас, что в завещании должно стоять ее имя. В своем нетерпении, возможно, они выдадут себя. Вот на что я рассчитываю. На это и на вашу проницательность как знатока человеческой натуры. Могу я надеяться?
— Не знаю, какой из меня знаток человеческой натуры, но мне не трудно понять, как вы заработали свои семьдесят миллионов, мистер Брэдстоун. Во всяком случае, я сделаю все, чтобы вывести на чистую воды всех этих охотниц за сокровищами. Но вы понимаете, что скорее всего каждая барышня искренне считает себя вашей дочерью?
— Есть вероятность, что ни одна из них не является моей дочерью, мистер Робертс. — Старикан повесил голову, и на какое-то мгновение я подумал, что он собирается начать биться ею о столешницу. Он выглядел дряхлым, усталым и грустным, как оскопленный кокер-спаниель. Я перехватил взгляд Лофтинга, говоривший, что мне пора уходить, и быстренько встал со стула. Великан проводил меня до двери, а потом уже я последовал за ним до длинному коридору и вверх по застланной ковром лестнице.
Мы добрались до верхнего этажа и остановились у первой двери.
— Это ваша комната, пока вы находитесь здесь, мистер Робертс.
Я поблагодарил и собрался уже войти.
— Минуточку, сэр, — окликнул меня Лофтинг.
— Что еще?
— На вашем месте я не стал бы принимать последнее замечание мистера Брэдстоуна всерьез. Необходимо найти его дочь в течение недели. И в ваших же интересах найти ее.
— Как это он сказал: «…мы все знаем, что она может быть здесь».
Лофтинг подошел ближе, ломая свои огромные пальцы. Я почувствовал, как сжались мои миндалины, когда он поднял руки.
— Она находится здесь, мистер Робертс, — произнес великан многозначительно. — И все, что вам нужно сделать, — это найти ее.
Неожиданно он развернулся и исчез, спустившись вниз по лестнице. Насколько все стало бы проще, если б я не пережил этот шторм!
Глава 3
Я смотрел на постель с ее унылым оранжевым покрывалом и единственной подушкой, и желание позабыть об этих семидесяти миллионах долларов и связанных с ними проблемах чуть не заставило меня броситься на нее в одежде. Я устал. После моего путешествия к звездам меня здорово шмякнуло об землю.
В комнате с оштукатуренными и выкрашенными в серый цвет стенами яркое покрывало и бледно-зеленый ковер выглядели словно символы движения хиппи. Но в тот момент мне было наплевать на очарование окружающей обстановки. Пока я взвешивал, что лучше: соснуть или поразмыслить о семи дочерях владельца дома, я обнаружил встроенный стенной шкаф и решил, что это самое подходящее место для моего пиджака.
Внутри темного шкафа я различил дюжину вешалок на поперечине и обнаженную брюнетку, беспечно прислонившуюся к задней стенке.
— Дочь полковника Брэдстоуна, чтоб мне сдохнуть! — протянул я, как можно нагляднее демонстрируя свой билоксийский акцент.
— В первый раз слышу, что он полковник, — спокойно промолвила девушка. — Но я еще многого не знаю о своем папочке.
— А он — о вас, — уточнил я.
— Ну, поскольку вы его официальный уполномоченный, мистер Робертс, мой долг проинформировать вас о каждой мелочи, которую папаша хотел бы узнать о своей вновь обретенной дочери.
— Уверяю вас, есть некоторые детали, в которых он совсем не заинтересован. Как, например, размер вашего бюста — тридцать девятый или сороковой — или же талия — двадцать один или двадцать два, а бедра…
— О, но вас это волнует, не так ли? — ликующе взвизгнула барышня и вытолкнула меня из стенного шкафа. Она вышла из него медленно, вихляя бедрами так, что любой матрос позеленел бы от зависти. Неожиданно меня охватило непреодолимое желание уточнить параметры ее тела собственноручно. Тогда я напомнил себе о необходимости соблюдать профессиональную объективность. Беда заключалась в том, что у меня возник субъективный интерес не соблюдать ее.
Я заметил, что девушка по-своему прехорошенькая и не уступала тем двум, которых я уже встретил. Она не была красоткой, как Черил, не обладала такой необыкновенной привлекательностью, как Райма. Она не просто поражала своей женственной плотью и кровью — а сразу сшибала с ног. Кипя молодой энергией, отлитой в зрелое совершенство, тронутое легким загаром, она принадлежала к числу тех девушек, которые сбивают вас с намеченного курса своей свежестью, изяществом и естественностью, и вы помимо воли следуете за ними по Маркет-стрит.