Спокойно, Амир… Спокойно… Тут дети… Ты напугаешь Ксюшу.
Вылетаю из гостиной и бросаюсь на кухню. Достаю из холодильника бутылку воды и высушиваю ее одним махом. Не помогает. Подхожу к столу и несколько раз долблю по твердой поверхности. Хорошо, что стол этот дубовый и тяжелый, а то рассыпался бы, не успев толком послужить.
Постепенно пелена с глаз спадает, и уже вижу более отчетливо, но дыхание еще не ровное. Брат сидит с другой стороны стола и невозмутимо попивает чай из кружки, предусмотрительно не опуская ее на стол.
— Успокоился? — Интересуется, сделав очередной глоток. Я просто киваю головой — сейчас вместо слов способен только на рык.
— Ну и что тебя так вывело из себя?…
Еще минут через тридцать, когда по моим подсчетам занятие у Ники должно было закончиться, я решил с ней поговорить и снова направился в гостиную.
Ника, как я и предполагал, уже сидела и вовсю играла с дочерью и ребятами.
— Ника, — позвал ее. Она подняла на меня свои глаза-океаны и я снова начал тонуть. Да, что ж такое? От глаз девчонки крыша едет. Тряхнул головой, — пойдем поговорим.
Девушка поднялась и напряженно направилась в мою сторону. Все ее движения были скованы. Я развернулся и вышел в коридор, через пару секунд она вышла следом.
— Ника, кто это был? — Встал напротив нее. Старался говорить спокойно, но не получалось.
— Где? — в ее глазах промелькнуло удивление напополам с непониманием.
Вдохнул поглубже. Я не хочу ее напугать. Не хочу:
— В ноутбуке. Ты сказала, что у тебя занятие. — От напряжение воздух чуть ли не звенел.
Но Ника видимо этого не замечала. Ее губы тронула легкая улыбка и она пожала плечами.
— Это и есть мой ученик.
— Что-то он не тянет на ребенка, — нависаю над ней, но ей это видимо до лампочки. Задирает голову выше, чтобы заглянуть мне в глаза.
— А я и не говорила, что мои ученики дети. — Говорит невозмутимо. — Почти все совершеннолетние.
— А рассказы о дочери и танцах тоже часть обучения? — продолжаю свой допрос. Сам понимаю, что кроме как допросом его больше никак не назовешь, но мне пофиг, я должен узнать, что так за такие уроки.
— Ну да, — она снова пожимает плечами, а мне уже хочется рычать, — Павлу нужна языковая практика, вот мы, в формате диалога, и обсуждаем с ним все от политики до семьи и увлечений.
Пока я собираюсь с мыслями, чтобы задать очередной вопрос и не нарычать, в дверь звонят. В несколько шагов преодолеваю расстояние и резко открываю. На пороге стоит один из охранников.
— Амир. Тут приезжал курьер. Для вашей жены. Просили передать, — и протягивает букет белых роз.
Все, бл@дь, это финиш!
Глава 17
Весь на взводе возвращаюсь к Нике, сжимая в руках гребаный букет. К черту все.
— Значит так. — Говорю твердо, надвигаясь на нее — Пока ты моя жена, у тебя не будет никаких других мужиков и букеты от них, что бы я тоже не видел.
Она удивленно распахивает глаза и отступает:
— У меня и так никого нет, — шепчет.
Я сжимаю челюсти, впихиваю букет в ее руки и ухожу наверх. Сорвусь бл@дь на нее, если останусь. Сначала ученики, которые по факту взрослые мужики, а теперь еще и веники кто-то присылает. Надо будет выяснить, кто этот смертник?
На два часа запираюсь с боксерской грушей и долблю ее до онемения в кулаках. Пытаюсь выдолбить ненужные мысли из головы. С чего я вообще бешусь? Откуда взялось это желание сделать девчонку своей? Решил же, что это все временно и пройдет, но почему-то не проходит.
Выдохнувшись, иду в душ, переодеваюсь и спускаюсь вниз. Ника и Ксюша играют в гостиной, брата и ребят нет.
Сажусь в кресло и не спускаю с девочек глаз. Им весело. Ника звонко целует дочь в щеку, на что Ксюша заливисто смеется. Хочу быть там с ними, но Ника выставляет барьеры, что невольно чувствуешь себя лишним. Вот только семья — это муж, жена и дети, и я ее этому к этому приучу. Приучу к тому, что я не временное явление, каким она меня считает.
Девушка заметила мое присутствие, но будто демонстративно не обращает на меня внимание. Так дело не пойдет. Иду к ним и усаживаюсь рядом на ковре. Две пары глаз синхронно смотрят в мою сторону. Невольно сравниваю девочек между собой.
Ника с прямыми светлыми волосами, у Ксюши черные кудряшки. Нос у девочки слегка вздернут, у мамы прямой. Даже кожа у Ксюши более смуглая, чем у мамы. Если бы не глубокие синие глаза у обеих, сказал бы что они не родные. Девочка явно не в маму, вот только вспоминая Макса, понимаю, что и не в папу. Я бы даже сказал, что Макс, скорее с Никой похож, чем с Ксюшей.
Беру несколько кубиков, в которые они играли, и выставляю их друг на друга, делая «башенку». Когда пять кубиков стоят друг на друге, дотрагиваюсь пальцем и заваливаю все строение. Ксюша удивленно распахивает глаза, но на их дне играю бесенята. Снова начинаю строить, но сломать на этот раз предлагаю ей и, завалив конструкцию, девочка хлопает в ладоши. Третий раз она уже помогает и строить.
Ника все это время сидит и, кажется, даже не шевелится. Просто наблюдает. Она откашливается, прочищая горло:
— Я хотела спросить, что приготовить на обед?
Смотрю на нее, продолжаю играть, а она все не сводит взгляда с меня и Ксюши.
— Я всеядный. — Отвечаю. — Хотя, если устала, можешь не готовить, можно заказать еду. — Предлагаю, но сам в душе надеюсь, что она откажется. Это какой-то особый вид удовольствия, есть то, что она приготовила. А ведь мог бы уже шесть дней пробовать то, что она готовит и может уже не было бы того напряжения, что есть сейчас.
— Можем спросить у Ксюши, чего она хочет? — Киваю в сторону девочки, которая продолжает ставить кубики.
— Да, и она скажет, что хочет йогурт или яблоко, ну или сок, — тепло улыбается. И я на секунду подвисаю — это первый раз, с момента приезда в этот дом, когда она мне улыбается.
— Значит, будем обедать соком, — стараюсь продлить этот момент, как можно дольше. — Что Ксюша хочет кушать? — обращаюсь к девочке.
— Плов, — вдруг выдает она. Вот это выбор. Перевожу взгляд на Нику, но она будто застыла.
— Не умеешь готовить плов? — пытаюсь выяснить причину ступора.
Ника быстро несколько раз моргает и отрицательно мотает головой:
— Я не умею готовить тот, который она любит. Мой плов она не ест. — Удивляет меня.
— А какой она любит?
— На костре, из котелка. Макс его готовил всегда, говорил, что его друзья научили. Я не знаю как, но его плов от моего, Ксюша всегда отличала и не ела мой.
— Пойдем, — встаю, подхватываю на руки Ксюшу, благо она совсем не против покататься, и протягиваю руку Нике, — приготовлю вам этот плов. — Ника смотрит на меня удивленно, — Это у нас Макс научился его готовить. — Отвечаю на незаданный вопрос, который светится в ее взгляде.
Ника вкладывает свою руку в мою и, сжимая ее тонкие пальчики, помогаю подняться. Стоим и, какое-то время, смотрим друг другу в глаза, в ее взгляде такая нежность, что из легких выбивает весь кислород. Ее рука так и лежит в моей. Большим пальцем вывожу узоры на тыльной стороне ладони и вижу, как у Ники сбивается дыхание.
Она сглатывает, потом поспешно отдергивает свою руку и забирает дочь, разрывает зрительный контакт.
Смотрю в спину удаляющимся девочкам.
— Ой, смотри осторожно, а то лицо сейчас порвет. — Язвит подошедший брат. — В чем причина такого довольного оскала? — смотрит в ту стороны, где только что были Ника с дочерью.
— Отстань, — отмахиваюсь. — Лучше помоги с костром для плова.
— Для плова? — Расул переводит на меня удивленный взгляд. — Уже сто лет на костре его не готовили, чего это тебе захотелось?
— Это не мне, а Ксюши, — все еще смотрю в ту сторону, куда ушли Ника с дочерью.
— Ты уверен, что девочка будет такой есть?