— Ворон… — внутри все леденеет. В смысле «не поможет». Это была гарантия, что Ника будет жить…
— Бл@дь. Да простит меня Макс. — Он на минуту замолкает, а мы втроем подаемся ближе к телефону, как будто это поможет узнать больше, — Макс позвонил мне, чуть меньше двух лет назад, попросил полностью стереть информацию о трех людях. О нем, его жене и их подруги. Так что бы никакой связи с прошлым. Я даже его деда проверял, но там и без меня хорошо поработали. — И снова замолкает.
— Ворон, — рычу, поторапливая, — про какой вариант ты говоришь?
— Я говорю про отца Ксюши, возможно, это он хочет себе доченьку с большим наследством.
А я охреневаю еще больше:
— Тормози, — чуть не ору, — какой к черту отец Ксюши? Разве не Макс ее отец?
— Только на бумажках. — Как битой по башке.
— И кто тогда отец?
— Судя по всему не самый бедный ублюдок. По словам Макса, семье Ники он немало бабок отсыпал, лишь бы все не всплыло. Но и у Ксюши денег сейчас, мягко говоря, не мало, мог и позариться.
Мозг медленно переваривает информацию, но главное выхватывает:
— А за что он заплатил? Что не должно было всплыть?
— Что он изнасиловал девочку.
Это был контрольный в голову. В ушах зашумело. До побеления костяшек сжал подлокотники кресла.
— Подробности, — требую.
На том конце тяжелый вздох.
— Информация частично из рассказа Макса, частично из того, что сам нарыл, когда чистил. Сильно подробностей не помню, но кое-что есть. — Снова пауза. — Ника была в клубе. Ее накачали наркотой и… — делает паузу, видимо не может снова повторить это слово, — Все эти развлечения засняли на видео и на следующий день весь город об этом знал, только с небольшой корректировкой, будто она сама этого хотела. Я смотрел это видео, там девчонка обдолбанная в край, но сама она не могла. Насколько я понял она была заучкой, отличница, победитель конкурсов, в универ поступила по приглашению — такие как она витаминки для памяти пьют, а не дрянь разжижающую мозг. Девчонка, даже в какой-то больничке валялась некоторое время, после этого. А в это время предкам ее бабок отсыпали, что бы они шум не поднимали и те приняла, более того, когда девчонка вернулась, ее из дома выставили. Тогда-то Макс ее забрал, увез, женился и записал на себя дочь.
Влад нарочно не называет Нику по имени. Пытается таким образом дистанцироваться, но судя по голосу, хреново у него выходит. Даже у него не получается держать себя в руках. Про себя вообще молчу — разорвать на части самое безобидное, что я хочу сделать с тем ублюдком.
— Кто. Это. Сделал? — Я убью эту мразь. Пох на все, мне нужна его кровь на моих руках.
— Я не знаю. — И поспешно добавляет, — И узнать почти не реально. На том видео, было видно только девчонку. Снимали на камеру, а не на телефон. Выкладывали тоже с левака. Все глухо. Макс первое время тоже просил разузнать, но потом отказался, как я понял, Ника его отговорила — не хотела терять единственного близкого человека.
— Семью поможешь ее и Макса найти? — спрашиваю. Не собираюсь отказываться от идеи найти эту гниду. В сети ничего нет, но раз родителям Ники заплатили, они должны знать, кто это сделал.
— Попробую. Но это будет долго. Я там с «хлоркой» все вычищал.
— Найди мне их, — говорю коротко и отключаюсь.
Глава 20
Как только отбиваю вызов, подрываюсь и иду в нашу тренажерку. Минут сорок к ряду, долблю грушу, пытаясь заглушить гнев, но он не уходит, через некоторое время, просто отступает ждать своего часа. Через день, месяц, год или десять лет, но этот час настанет.
Возвращаюсь к брату и Диме. За время моего отсутствия на столике между ними появилась бутылка коньяка. Вроде сидят вместе, и пью вместе, только по глазам вижу, они оба мыслями далеко. Я даже знаю где, потому что сам нахожусь там же. Рядом с этой маленькой хрупкой девочкой. Рядом с Никой.
Я бл@дь уже не мальчик и знаю, что такое чуть ли не сплошь и рядом. Но… об этом знаешь, но не задумываешься. Пока с тобой рядом, тут… добрая светлая девочка, что-то с интересом рассказывает, смеется, кормит вкусными завтраками, когда смущается, опускает свои глазки и прикусывает губки, строит с дочерью башенки, занимается со своими учениками. Руки сами сжимаются в кулаки и внутри просыпается зверь, когда понимаешь, что какой-то у@бок сломал эту светлую девочку.
Только теперь доходит, почему она плакала и отталкивала меня. Чувствую себя последним уродом — не понимал, злился, психовал. Привык брать нахрапом. Прижимаешь и либо поплыла, либо получил по морде, но второй вариант все-таки редкость, выбирал я определенный круг девушек. Но если звучит «нет», значит будет «нет» — разворачиваюсь и ухожу, никаких попыток склонить к сексу. Подо мной девушка должна стонать от удовольствия, а не плакать от боли и бессилия.
Бл@дь, а ведь последний раз чуть не взял ее силой. Она так отвечала на поцелуи, я просто крышей поехал и не сразу увидел, что ей страшно, и она плачет. Хочется долбануться башкой об стену. Только сейчас до меня дошло насколько сильно я тогда ее пугал. И она, отвечает же на поцелуи, значит, хочет, просто срабатывает стоп-кран. После того случая видно так и не смогла прийти в себя, да и мало бы кто смог, а тут я набросился будто год бабу не видел. П@здец.
Сажусь в кресло и зарываю пальцы в волосы.
Какой бы стала ее жизнь не пойди она тогда в клуб? Отличница, победитель конкурсов, в университет попала по приглашению, танцует как богиня. Построила бы блестящую карьеру, или вышла замуж и растила детей. Или то и другое.
Она и сейчас все это может сделать, нужно только помочь выбрать из дерьма, которое ее окружает.
В голову закрадывается мысль — «Хочу, что бы она это делала рядом со мной».
Возможно, она многое потеряла тогда, но и имеет не мало. Она выстояла, доучилась, преподает сама, воспитывает дочь, а сейчас… потеряла мужа, сама и дочь в опасности — кто там, на верху, распределяет испытания для людей?
— Теперь понимаю, почему она говорила про фиктивный брак ради ребенка, — глухо говорит Дима.
— Что? — так углубился в свои мысли, едва уловил, что кто-то говорит.
— Я встречал их тогда с поезда, и Ника сказала, что у них с Максом будет фиктивный брак ради ребенка, или что-то типа этого.
— За три года могло что-то и измениться, — замечает брат.
— Только не у них, — друг усмехается. — Я тогда не понял нафига им все это вообще надо. Сейчас понимаю. А вы просто поверьте, между ними и через сто лет совместной жизни ничего бы не было.
— Ты что-то знаешь? — Внимательно наблюдаю за ним.
— Знаю. — Кивает. — Но говорить не буду. Без обид, но мы сегодня и так перетрясли жизнь Ники и Макса, а они этого точно не хотели.
Перевожу взгляд с Димы на Расула, по лицам понимаю — никто из них никогда не скажет, что они знают правду. Если подобная информация и прозвучит вслух при Нике, то только в том случае, если она сама решится кому-то это рассказать.
Ловлю себя на мысли, а знает ли вообще Ника, что такое быть с мужчиной? Если за три года у них ничего не было с Максом, других, скорее всего тоже не было, а были ли до той ситуации в клубе.… И дело не только в сексе. Если Макс не воспринимал ее как женщину, знает ли она тогда, что такое быть желанной, сексуальной, единственной рядом с мужчиной. Хочу показать ей каково это.
— Если это отец Ксюши, зачем было убивать Макса? — вырывает из раздумий голос Расула. — Не проще отсудить? Я так понял доказать факт насилия бы не смогли.
— Не проще, — отвечает Дима, — Макс бы в этом случае ни стал ничего ждать и застрелил бы эту мразь.
На этом разговоры заканчиваются. Еще через час Расул и Дима уходят.
Заваливаю себя до отказа работой, что бы вернуться, когда все будут спать. Если сегодня ее увижу, не сдержусь и спрячу от всего мира — это желание набатом бьет в голове.