- Мама! Мамочка! Мама-а-а! – прокричала девочка, будто обращаясь к небу, в голубую высь, которая была настолько далеко, настолько высоко, что, кажется, ее невозможно было достичь. Она кричала, и ее горячие маленькие слезки падали на мокрый и без того асфальт, скатываясь по ее маленьким румяным пухленьким щечкам.
- Тише, малыш! Как тебя зовут? – спросил дядя полицейский.
- Оля. Меня зовут Оля! Где моя мамочка? – не могла успокоиться девочка, всхлипывая, задыхаясь от слез, – Пустите меня к ней! Пустите меня к ней!
- Т-ш-ш-ш-ш! Тише, Оля! Тише! Всё хорошо! Успокойся! – говорил полицейский таким тоном, чтобы постараться не напугать девочку еще больше, успокаивая ее, обняв легонечко за плечи, – К твоей маме сейчас нельзя, увы. Прости, но ей уже нельзя помочь… – не без сожаления объявил товарищ полицейский.
- Нет, вы врете! Вы все врете! Моя мама никогда бы меня не бросила одну… вы врете… – девочка не выдержала, и свалилась с ног, лежа в мокрой-мокрой луже из дождя. Казалось, что небеса плакали вместе с малышкой, сожалея о том, что случилось.
Девочка закричала ввысь, в огромную пустоту серых облаков, в голубую синеву неба, в прозрачный невидимый, но именно сейчас такой тяжелый, воздух. Мама ушла. Ушла, ничего не сказав. Не попрощавшись, не успев сказать, когда же она вернется…
Но ведь крошка не знала, что на вопрос, когда вернется ее мама, ответа не было и не могло быть. Потому что она уже больше никогда не вернется и не обнимет свою любимую доченьку. Никогда больше не споет ей колыбельную перед сном, не расскажет сказку, не поцелует на ночь или утром, или когда ей вздумается; не посмотрит нежно в глаза, не возьмет на руки, не защекочет, не поиграет с ней, не поможет ей искупаться, не покормит своими самыми вкусными в мире блинчиками с вареньем, не погуляет с ней и не скажет, можно ли взять того котенка с собой, чтобы поселить его дома. Больше никогда. От кое-какого понимания этих мыслей на душе девочки становилось настолько тяжело, настолько тоскливо, было так грустно и так печально, ведь было так сложно понять и принять то, что мамы больше нет. Как это – мамы больше нет? Эти три слова переворачивали жизнь ребенка с ног на голову, они перевернули мир девочки, они разрушили то, что у нее было, они отняли у нее самое главное – мамину любовь. И саму маму. Эти слова сокрушили всё. А, быть может, это она сама сокрушила? Быть может, мама ушла и никогда больше не вернется из-за ее постоянного непослушания? Это пугало девочку, но она не могла отрицать, что была ужасной врединой. Нужно было слушаться мамочку. Нужно было остаться с ней. Они бы обязательно что-нибудь придумали вместе, чтобы спасти котенка, но чтобы остаться вместе… Но теперь уже нельзя изменить прошлое. Теперь нельзя повлиять на то, что здесь и сейчас. Нельзя помочь Олечкиной маме.
Девочка поднялась изо всех последних сил на коленки, взяв на руки маленького котенка. Она сказала ему, что раз уж у нее теперь нет мамы, то теперь она сама должна стать чьей-то мамой и заботиться о ком-то.
- Отныне, ты теперь станешь моим ребенком. Я буду любить тебя, и заботиться о тебе, как мама заботилась обо мне. Я назову тебя… Васей! Так звали мою маму…
Девочка медленно поднялась на ноги, и поцеловала котенка в макушку. Котенок замурлыкал, он пытался отвлечь малышку, играя с ней маленькими лапками. Но пусть он тоже был малышом, он всё равно видел на лице девочки, насколько она несчастна. Маленький Вася начал горевать вместе с маленькой Олей, своей новоиспеченной мамой. Малюсенький серый комочек шерсти опустил свою крохотную головку на грудь девочки. И, казалось, будто даже он плакал. Но что поделать? Ведь такова жизнь: сегодня смеемся, завтра плачем. И никогда нельзя предугадать, что наступит дальше – радость или горе. Увы, на данном, столь раннем, этапе жизни Оленьки, ей пришлось уже познать, что такое горе, потеряв самого родного в мире человека – маму. И теперь уже нельзя ничем и никем восполнить эту огромную потерю. Ведь маму не сможет заменить никто. Никто и никогда. Но, быть может, душа Василисы будет всегда наблюдать за своей доченькой и оберегать ее тогда, когда это будет больше всего необходимо. Только жаль, что девочка не сможет этого ощутить…