– Жень, пора! Мне на работу. Тебе, наверное, тоже…
– Я… это… Вечером приду… к тебе, – пробормотал Джеки.
– Не, Жень. Не надо. Очень тебя прошу: не приходи больше… никогда.
========== 65. ==========
Клетка ищет птицу… Собственно говоря, а зачем ей это надо?
У каждого из нас есть своя клетка. Семья, друзья, привязанности. У кого-то – работа. Или просто жизненные обстоятельства какие-то. Да мало ли что!
Многие считают, что без клеток нельзя. Иначе все разбегутся. Ерунда. Поначалу ошалеют, конечно. Кто-то начнёт крушить всё подряд, кто-то впадёт в депрессию. А потом потихонечку привыкнут. И понастроят вокруг себя новых клеток, с засовами покрепче прежних.
Нет, действительно! Я прогоняла Володьку Полонского, Андрюшу Досина, Джеки. Вытравляла, как могла, из души и памяти розово-незабудковую свою любовь к Витюхе-Финисту. И я думала, что этим самым освобождаю их от себя, а себя от них. Так что же в итоге? Подлая клетка всё же подползла, незаметная, и сплела свои металлические прутья у меня над головой. Она просторна, огромна и не видна, но, тем не менее, болезненно ощутима. Имя ей – одиночество.
Казалось бы, всё замечательно. Я редактор городского радио. Ларисушка на пенсии, и раз в неделю приходит ко мне попить чаю с печеньем, порассказать о своих внуках, грядках и клубе любителей искусства, в котором она не пропускает ни одного заседания. У меня под началом теперь не только повзрослевший, потолстевший и женатый Славик (мы с ним, кстати, водим детей в одну группу детсада «Теремок»), но ещё и Генка, выпускник журфака. А его друг Кирюха работает в редакции газеты, на городских мероприятиях резво скачет с фотоаппаратом на шее, с успехом заменив открывшую свое фотоателье Марианну. У меня чудесная дочурка, солнышко моё. Избалованная – а как же иначе, когда её обожают бабушка, дедушка и сразу три тётки. Кстати, о тётках. Далька учится хореографии. Близняшки работают – Талька в частной стоматологии, а Галька заняла место Танькиной мамы, та теперь пенсионерка, ушла из женской консультации после смерти мужа. А Танька так и работает в библиотеке, у неё все, как было раньше: пивные вечеринки с друзьями, книжки, песни, разговоры по душам. Только собака уже другая: овчарёнок Яша. Старая Динка умерла, у неё тоже был рак, как и у хозяина. (Никогда не думала, что у собак могут быть человеческие болезни!)
Между прочим, дочку я назвала Таней. Не в честь подруги, а в честь своей мамы – её тоже Татьяной зовут. Ну, и ещё для того, чтобы прервать семейную традицию рифмующихся имен.
Что ещё? Ведь я так много пропустила, несколько лет не вела свой звуковой дневник, не до него было. Ах, да! Митя после армии долго жил в монастыре, ходил в послушниках, хотел было постригаться в монахи. Но передумал. Сейчас встречается с Томкой. С ума сойти, Томка – взрослая барышня, не ровен час под венец соберется! А у них к тому дело и идёт. В деревянной часовне по праздникам службы, приезжает отец Михаил, священник из села Троицкого. Егорыч же здесь вроде сторожа, похоже, он и ночует в ней.
Полонские развелись, теперь у обоих новые семьи. Девочка у Маринки умненькая, ходит в музыкальную школу. Отчим вроде бы нормальный, не обижает. У Ивановых уже двое детей – как в том старом кино, мальчик и мальчик. Завьяловы – те по-прежнему оба развлекаются на стороне, как им нравится, и на их семейной жизни это никак не отражается. Ну и пусть, Бог им судья. Досю бойкая тётя Надя еще раза два или три пыталась знакомить с какими-то унылыми девицами, но безуспешно. Машину времени он так и не достроил. Зато прославился на всю страну: одна новостная программа сделала про него трёхминутный сюжет.
Про Наташу ничего не знаю. И про Ваську – тоже, наверное, взрослый уже. Ну да как-нибудь услышу и о них, у нас ведь город маленький, потеряться в нём человеку невозможно.
========== 66, 67. ==========
Потеряться невозможно. А вот растеряться – легко. Она добилась всего, чего хотела. Редактор городского радио – дальше расти некуда, это предел. Может быть, прохожие в лицо и не узнают, зато по голосу – запросто. Имя на слуху: «Передачу вела Алина Ярцева». Дремотное постоянство – одни и те же каждый день до самой пенсии дела, лица, разговоры. Сонный город, тёплое болото.
Да в городе ли дело? Просто когда тебе уже тридцать один год, ты понимаешь, что из бойкой девчонки превращаешься постепенно в усталую взрослую тётку. И ничего не поделаешь. Время вспять не повернешь – на машину Андрея Досина надежды мало.
Ну и пусть. Может, так и должно быть. Клетка так клетка – даже и лучше, спокойней, чем на просторе.
67.
Румянцев уходил с должности. Великого и Ужасного отправляли в область. Алька переживала. Как теперь она, редактор радио Алина Ярцева, будет работать без его «ну, посмотрим, посмотрим»? Кто сядет в массивное кресло первого мэрского зама? Света из редакции газеты говорила ей, что прислали «варяга» какого-то, беженца из Узбекистана. Жуть просто. Конечно, Алька была рада за Румянцева – человека, который так много сделал для неё – но всё же чувствовала, что ей теперь неуютно, зябко. Что за личность придёт на эту должность, как изменятся привычные порядки? Румянцев был свой. За много лет работы в прессе – сначала в газете, а потом и на радио – Алина привыкла его воспринимать… ну, вроде как отца – и строгого, и доброго одновременно, и мудро последовательного в своей строгости и доброте. От «варяга» же она не ждала ничего хорошего. Новая метла. Глядишь, ещё и в мэры решит баллотироваться – выборы-то меньше, чем через год.
Такие тоскливые мысли бродили у Альки в голове на проводах Румянцева. Речи-дифирамбы она слушала невнимательно, отсидела в банкетном зале, как на иголках, не больше получаса – и ушла в холл санатория, в кресло под пальмами, ждать какую-нибудь машину. Но пока никто в город не собирался.
Мимо неё торопливо прошагал Финист. Повернул голову, кивнул, улыбнулся. Подошёл к выкрашенной белым двери, рванул ручку на себя. Убедился, что заперто, и побежал обратно в свой бар. Какой-то он стал толстый, обрюзгший, сам на себя не похожий. Волосы серые, улыбка кислая, круги под глазами.
На днях они с женой Иванова водили детей смотреть приезжий зверинец. По дороге Алька прочла ей строчки:
В его жизни наступили крутые перемены:
Он был музыкантом,
Он стал бизнесменом…
– По правде, – сказала Алька, – надо бы не «бизнесменом», а «барменом», но бизнесмен звучит повнушительней.
– Ты в самом деле не знала? – удивилась жена Иванова. – Он ведь и вправду, кроме работы в пансионате, еще и частным предпринимательством занимается. Открыл автосервис, с братом на паях.
Она даже и не предполагала, что у Витюхи есть брат…
– Девушка, вы плачете? Что-нибудь случилось? – услышала Алька. Обернулась… И вздрогнула. К ней наклонился, положив локоть на спинку кресла, человек, похожий на Финиста. Похожий? Нет! Вовсе он не походил на сегодняшнего Витьку, усталого, располневшего. В нем было что-то от Витюхи десятилетней давности, хотя этот мужчина был намного старше Алькиного приятеля, с заметной сединой в волосах. Кто он? Тот самый Витькин старший брат, о котором говорила ей жена Иванова? Или… О Господи! Не это ли лицо она видела в зеркале во время гадания? Помнила смутно, десяток лет прошёл с той поры. Но вдруг нахлынуло что-то такое… Не розы-незабудки, конечно. Просто она поняла, что ей совсем не хочется выглядеть при нем сонной размазнёй. Алька смахнула со лба чёлку и попыталась улыбнуться.
– Всё в порядке. Просто я раздумываю, где раздобыть какой-нибудь транспорт. Это всё, – она мотнула головой в сторону закрытых дверей банкетного зала, – наверное, надолго затянется. А меня дочка ждёт.
– И муж? – уточнил он.
– Мужа нет. И никогда не было.
– Потому вы и плачете?
Это было похоже на цитату из какой-то детской книжки. Ах, да, из «Питера Пэна». Только там спрашивалось про маму. Но, честное слово, в похожей ситуации и абсолютно в той же тональности. И Алька выпалила: