– Если скажу, что у меня тень отклеилась, вы же не поверите?
– Поверю, – совершенно серьёзно проговорил он.
Они поглядели друг на друга – и расхохотались. Алька не знала, о чём подумал в этот момент он, но сама она почему-то решила, что с этим человеком ей будет легко – как с Витюхой в тот первый вечер, когда они шли по берегу, болтали и смеялись – он, она и Далька.
– Давайте сделаем так, – предложил Человек-из-зеркала, – Вернёмся за стол всего на минуту, выпьем по бокалу шампанского, а потом я вас отвезу.
– А давайте не будем так делать, – возразила Алька. – И не потому что вы за рулём – это, в общем-то, ваши проблемы. А потому что я – кормящая мама.
– Вы правы, обойдёмся без алкоголя. А вот без сигареты я пропаду. Пора кончать с дурной привычкой, да всё как-то не соберусь бросить. Я отойду в сторону. Подождете меня пару минут, не уедете?
– Всё равно не на чем, – усмехнулась Алька.
– О, черт, – он захлопал себя по карманам.– Спички забыл. Спрашивать, есть ли они у вас, бесполезно – раз вы кормящая и некурящая.
И тут Альку словно что-то под руку подтолкнуло. Она достала из сумки серебряную зажигалку и протянула на ладони. Он взял её в руки. Поднес к глазам, прищурился, разглядывая. И снова чертыхнулся.
– Откуда это у вас? – спросил он.
– А что, – искренне удивилась Алька, – это в самом деле ваша вещь?
– Не бывает же так, чтобы точь-в-точь… Это подарок отца к совершеннолетию. Десять лет назад я потерял её. Отмечали с друзьями Старый Новый год, бродили по улицам, и вот… То ли выронил из кармана, то ли стянул кто-то. Обидно было, что не уберёг. Не потому что ценная вещь, а…
– Потому что подарок?
– Да. Память об отце. Его давно уже нет в живых. И ещё она помогала мне, была талисманом. Вы, наверное, в такую чепуху не верите.
– Верю.
– Может быть, это совпадение, но когда зажигалка пропала, у меня началась полоса неприятностей. Остался без работы, пришлось уехать из Ташкента.
– Из Ташкента? – снова удивилась Алька.
– Да, а что тут такого? Была одна большая страна. И вдруг мы с матерью оказались в непонятном «ближнем зарубежье»… Впрочем, неважно. Главное, теперь всё в порядке. Почему-то меня всё время тянуло в ваш город, хотя я так мало знал о нём. Казалось, я найду здесь что-то… Или кого-то.
– Нашли? – спросила Алька.
– Думаю, да. Сразу устроился на хорошую должность. Да вот ещё и вас встретил.
Она приняла эту фразу за дежурный комплимент и вежливо поулыбалась в ответ. Вот и всё. А потом честно сидела и ждала, пока Человек-из-зеркала выкурит свою сигарету. Он вернулся с двумя говорливыми тётушками: начальницей собеса и главврачом районной больницы. Вот такой весёлой компанией и поехали по домам. В салоне темно-синей «ауди» клубились бурные споры-разговоры: довольные банкетом начальницы ловили кайф от перемывания косточек каким-то общим знакомым. Алька молчала. И он молчал, сосредоточенно глядел на дорогу. Алька подумала: если незапланированные пассажирки выйдут раньше меня, приглашу его на чашку чаю. Не получилось.
Ну и пусть. Даже если она его никогда больше не увидит, всё равно она его видела. Он существует, он не бред её больного воображения. И всё вокруг сразу сделалось таким чудесным. Ей захотелось перечитать «Войну и мир» – тот кусок, где князь Андрей смотрит на зазеленевший вдруг дуб. «Нет, жизнь не кончена в тридцать один год!»
========== 68. ==========
О пресс-конференции с новым первым замом мне сообщили за пятнадцать минут до её начала. Времени – только на то, чтобы схватить чистую кассету для «репортёра», добежать до перекрёстка и вскочить в машину к газетчикам. И шустрого Генку-корреспондента не отправишь вместо себя – требуют исключительно «первое лицо». Что делать? Усилием воли стряхнула остатки сладкой дремоты, навеяннной воспоминаниями о встрече на банкете. Поскакала вперед, проклиная свою дурную голову: додумалась надеть эти ужасно непрактичные туфли на шпильках. Причёсываться и пудрить отвратительно блестящий нос пришлось уже на заднем сиденье редакционной «волги».
На двери бывшего румянцевского кабинета висела пахнущая свежим лаком табличка с именем нового хозяина. «Афанасьев Виктор Иванович»,– прочитала я, мельком удивившись совпадению отчества – с моим, а имени… Господи, чему тут удивляться! Мало ли мужчин на белом свете носит имя Виктор? Анашкин тот же, например…
Я не успеваю додумать про Анашкина. Вместе с плавно открывшейся дверью вплываю в кабинет. Там оператор с телевидения устанавливает штатив с камерой напротив просторного, как футбольное поле, письменного стола. И Человек-из-зеркала улыбается:
– Вы ко мне?
– Нет, я на интервью,– торопливо откликаюсь я. И добавляю.– Здравствуйте.
Редактор газеты (тоже, кстати, новое «первое лицо», всего год, как сменил старичка Михалсаныча) спрашивает:
– Виктор Иванович, можно начинать?
– Погодите,– произносит Человек-из-зеркала,– ещё же должна подъехать эта… Ярцева с городского радио.
– Так вот же она,– несколько человек тычут в мою сторону: кто углом блокнота, кто объективом фотокамеры. И он совершенно не по-начальнически сворачивает губы в трубочку, словно хочет присвистнуть или произнести: «Ой!» У меня, наверное, не менее нелепое выражение лица. Все рассаживаются по местам. Мы с ним переговариваемся беззвучно, только взглядами. «Значит, вы – Ярцева?» «А вы – Афанасьев? Ни за что бы не подумала!»
Я не задала ни одного вопроса, просидела всю пресс-конференцию с записывающим «репортёром» на коленях, бестолково глядя в потолок. А когда остальные двинулись к выходу, притормозила у стола.
– Я не вернул вам зажигалку,– словно извиняясь, проговорил Афанасьев.
– Так она же ваша, пусть и будет у вас.
– Но и у вас она была ведь не просто так?
– Как опознавательный знак,– засмеялась я.– Как она попала ко мне – это странная история. Даже, наверное, сказка.
– Расскажете?
– Сейчас? Нет. Я тороплюсь, мне в садик за ребёнком.
– Вас подвезти?
– Спасибо, я пешком. Берегом пройду, здесь недалеко.
– Тогда и я пешком. Пойдёмте.
Моя малышка ничуть не удивилась появлению незнакомца. Уверенно вложила в его руку свою ладошку. Он держал её бережно-бережно. Шли они рядом со мной так медленно, и разговаривали о чём-то, прекрасно понимая друг друга. И я вдруг поняла, что с этим человеком – именно с этим – хочу и свадьбу, и семейные обеды, и ещё, кроме Танюшки, двоих или троих ребятишек. Хочу получать удовольствие от стирки-уборки, от звонков на работу: «Скоро ли придёшь?» – от всего того, что едва терпела, когда жила с Досей. Наверное, это и есть любовь? А упоительное и болезненное состояние души, когда земля в розах и небо в незабудках, должно называться каким-нибудь другим словом?
========== 69. ==========
Я снова опаздывала, снова мчалась, как сумасшедшая. На этот раз на заседание Думы. Вчера, оставив малышку с мамой, я вернулась на работу и до трёх ночи прослушивала, монтировала, готовила к утреннему эфиру запись пресс-конференции. Прилегла отдохнуть на минутку – и как провалилась. Проспала. Снова беспокоить коллег-газетчиков просьбой подвезти меня постеснялась. (А теперь кляла себя за это. Вот дурища-то!) Бежала, тяжело дыша. Тяжёлая сумка с «репортером» по бедру – бум, бум!
И вдруг слышу за спиной:
– Алина, подождите!
– Ох, Виктор Иванович! А где же ваша машина?
– Поломалась. Сколько времени?
– Без пяти.
– Катастрофически не успеваем. А ведь мне в президиуме сидеть вместо мэра.
– А где мэр?
– В столице-матушке. Ох, Алина, мы с вами вчера вместе вышли из администрации, сегодня вместе… опаздываем. Люди могут невесть что подумать! – то ли пошутил Афанасьев, то ли всерьёз обеспокоился.
– По мне – так пусть думают, что хотят,– выдохнула я.– И вообще… Чего мы бежим, как школьники? Без нас не начнут…