Отец пытался снять с себя ответственность и лопотал что-то в духе «С кем не бывает?». Но мать не сдавалась. Долгие годы затаенного гнева наконец дали течь. Гнев хлынул наружу. Она кричала, что прозрела, что пелена упала с ее глаз, — и теперь она видит, что он за человек.
Тогда-то он и ушел. Но сперва… сперва он ее ударил. Сильно. Она упала на кухонный пол, лежала в крови среди выбитых зубов и корчилась от боли. Его гнев тоже вырвался наружу после стольких лет заточения.
И Розу с братом отныне воспитывала женщина, внутри которой сломался стержень. Эта женщина мало разговаривала, вяло реагировала на внешние раздражители и ходила, как сомнамбула. Всю оставшуюся жизнь.
Неудивительно, что Роза ненавидела своего отца. Но мать она ненавидела еще больше — за бесхребетность, за овечью покорность, за то, что та перестала жить задолго до смерти. Когда у нее наконец обнаружили рак, это даже принесло облегчение. Дало оправдание. Но Роза так ее и не простила. Ненавидела до последнего.
И по-прежнему старалась выслужиться перед отцом, завоевать его расположение. Для этого-то она и устроилась в полицию. Но это не помогло. Отец продолжал жить где-то на южном побережье, с уже третьей по счету женой, и связи с дочерью не поддерживал. Она надеялась, что он позвонит хотя бы после того, как о ней написали в газетах в связи с поимкой того маньяка. Но нет. Может, он тоже умер? Она надеялась, что это так.
…Роза встала и пошла в душ.
Может, пробежаться? Дать выход этой слепой ярости… Нет. Она направит ее в иное русло.
В рабочее русло. Сходит в морг, взглянет на тело Фэйт Ласомб. Проверит, что записано на камерах слежения в Ньютауне и на подъезде к Уэйкс Колну.
Потом еще раз наведается к Донне Уоррен.
Пусть не держит ее за идиотку.
Ее приятно обдало горячей водой.
Но воду невозможно нагреть до той температуры, которая устроит Розу.
— Держи себя в руках. Вот и все. Просто держи себя в руках.
На том конце тяжело вздохнули. Человек был явно раздражен, но не хотел подавать виду.
— Да, но…
Мэр не удовлетворился этим нехитрым ответом.
Снова тяжелый вздох.
— Тебе досталась самая простая задача, — сказал Законодатель. — Ты вообще ничего не делаешь. Даже Учитель, и тот что-то делает.
Молчание.
— Наверное, уже жалеешь, что позвонил мне.
Ответа не последовало. Законодатель счел это знаком согласия.
— Меня не предупредили, — сказал Мэр. — Вы санкционировали… это и ничего мне не сказали! Кто-нибудь еще знал?
— Учитель.
— А он почему мне не сказал?
— Потому что я ему приказал. Я хотел сам с тобой поговорить. Я же знал, как ты к этому отнесешься. И мои прогнозы оправдались.
— А тебе не кажется, что вы слишком далеко зашли? Вы… пересекли черту.
— Нет. Уивер представлял собой опасность. Никто не смог бы с уверенностью сказать, как он поступит в следующий момент. Лучше не придумаешь. Теперь всем плевать на нашу доставку. Никакого давления.
— А как же… Нас ведь должно быть четверо. Кто станет новым Миссионером?
— Мне казалось, что уж с этим-то проблем не возникнет. По-моему, наш иностранный друг — идеальная кандидатура.
— А если он… откажется?
— Откажется? Почему?
Снова молчание.
— Послушай, — сказал Законодатель, — ты просто занимайся своим делом, и все. Не отвлекайся. Все организационные моменты возложены на твои плечи. Я пока займусь своим делом, а скоро вступит и Учитель. Все пройдет как по маслу.
— А как же мальчик? Что с мальчиком?
Законодатель гадко хихикнул.
— Все улажено. Безукоризненный план. И ничем нам не грозит.
— А мне не положено о нем знать?
— А ты хотел бы?
Мэр не ответил.
— Я так и думал.
Молчание.
— Слушай. Тебе лучше успокоиться. Ты же сам знаешь, что делать. Всю вину свалят на Уивера, уж мы-то проследим. А потом устраним и Садовника.
— Об этом я тоже не должен спрашивать?
— Как хочешь. Но, честно говоря, он нам больше не нужен. В сложившихся условиях… Он просто лишний человек. Это вопрос решенный.
— Вы уж поосторожнее, — посоветовал Мэр. — Он опасен.
Законодатель рассмеялся.
— Я, знаешь ли, тоже опасен! Не вешай нос. До скорого.
И связь прервалась.
Мэр растерянно смотрел на трубку, не понимая, как обычный кусок пластмассы, металла и стекла мог столь сильно влиять на его жизнь.