Фил покачал головой. С тех пор как родилась Джозефина, его одолевали все более и более мрачные мысли. Ее существование служило напоминанием: мир не закончится с его исчезновением. Мир будет продолжаться без него, зато с ней. Он понимал, что так и надо, что такова жизнь, но легче от этого не становилось.
— Ну, рассказывай, — сказал он, в который раз дав себе слово, что сосредоточится на насущных проблемах. — Как успехи?
— Да пока не очень. Мы опросили соседей. Никто не видел и не слышал ничего подозрительного. Ничего. Только когда девушка начала кричать.
— А что насчет персонала?
Джейн покачала головой.
— То же самое. Не слышали, не видели. Только крики.
Фил кивнул и снова огляделся по сторонам. Он видел перед собой пустоту. Чувствовал отсутствие чего-то. «Надо мыслить конкретно, — велел он себе, — а не абстрактно».
Пиджак Уивера до сих пор лежал на кровати, остальная одежда висела в шкафу. Рядом, среди разнообразных сексуальных игрушек, валялось женское нижнее белье. Судя по обрывкам упаковки, только что купленное.
Фил нахмурился. Что-то тут не…
— Джейн, а откуда эта девушка приехала? Та, которая застала убийство.
— Не знаю, — пожала плечами Гослинг.
— Как ее зовут?
Она сверилась с записями в блокноте.
— Мария… Боже, дальше прочесть не могу! На, посмотри сам.
— Луко… шевич… иус… ичиус… Что-то вроде того.
— Явно из Восточной Европы.
— А точнее не знаешь? Из какой страны?
Джейн снова заглянула в блокнот.
— Говорит, из Литвы. А что? — нахмурившись, спросила она.
— А то, что Уивер тоже жил в Литве. И девушка с ресепшена, которая меня сюда привела, тоже оттуда. И строитель, с которым говорил Микки…
— Случайность или закономерность?
— Не знаю, — сказал Фил. — Пока не знаю. — Он еще раз обвел комнату взглядом. Ему срочно нужно было выйти отсюда. — Я пойду осмотрю окрестности. Мало ли, вдруг что попадется.
Воздух на улице был холоднее, чем вчера. Лето проигрывало битву с осенью. Листья уже краснели и коричневели. Он обогнул гостиницу, прошел мимо кухни и ряда мусорных баков. Там и сям были разбросаны хозяйственные пристройки — старинные, но не такие симпатичные, как главное здание. Там, видимо, жил обслуживающий персонал. А дальше текла река.
Он дошел до берега и остановился. Что-то постепенно завладевало им — не просто чувство, не просто эмоция, нет. Что-то зримое, ощутимое, плотное. Воспоминание.
Сердце дрогнуло в груди, когда он понял, в чем дело. Он снова посмотрел на реку, на гостиницу. На крышу, где среди веток выделялись печные трубы. На линию горизонта.
И услышал то, что говорила ему память.
Он бывал здесь раньше!
Самюэль Листер шел по больничному коридору и с наслаждением ловил на себе взгляды. Улыбки. Сплошные улыбки. И что самое приятное, даже если он им не нравился, они все равно улыбались.
Работа у него, что ни говори, прекрасная. В основном. Возиться с подчиненными, бегать по совещаниям — это, конечно, утомляло, но все остальное вполне компенсировало эти неудобства. Щедрые обеды и веселые вечеринки. Гольф. Машина, которую оплачивала клиника. Деньги. О да, деньги. И бонусы. Эти милые-премилые бонусы.
Словом, трудно найти человека, который не был бы счастлив в должности больничного менеджера по персоналу.
Постукивая каблуками туфель по коридору, он планировал свой день. Все утро расписано, встреча за встречей. Как бы отвертеться? Что его там ждет, стратегическое планирование бюджета? Лучше, конечно, не пропускать. Хотя все вопросы, которые требуют реализации, можно решать и уровнем ниже, в среднем звене. Для этого их и нанимали.
Что дальше? Пообедать в городе, обсудить планы по расширению с приятелем из городского совета. За счет руководства, само собой. Потом, возможно, быстренько сыграть в гольф. Да. Что ж, вроде не худший денек.
Листер с улыбкой кивнул медсестре, та улыбнулась в ответ, как говорится, краем губ. Ему понравилось: вроде и скромно, а вместе с тем понимающе. Вроде нечего предосудительного, а все же со значением. Очень мило.
Он оглянулся, проводил ее взглядом. Молоденькая, симпатичная. Фигурка точеная. В самый раз. В самом соку. Он так их и характеризовал: в самом соку.