А он ушел.
Уже по пути к парковке он вспомнил, что целый день не проверял голосовую почту. Достал телефон, набрал нужный номер…
…И с безумными глазами помчался к машине.
— Вызывали?
Марина прошла вслед за Глассом в его кабинет и остановилась у стола. Он уселся, взглянул на монитор компьютера и раскрыл перед собой папку. «Хочет показать, кто тут начальник, а кто подчиненный», — поняла она. Но у нее не было времени на эти хитрые игры.
Гласс молчал.
Она взглянула на часы и повернулась к двери.
— Вы, судя по всему, заняты, я зайду потом.
— Нет-нет, — тотчас откликнулся он. — Это срочно.
Она снова повернулась к нему. Подождала. Формулировки, которые он выбирал, не внушали оптимизма.
— Присядь.
— Я постою. Меня ждут неотложные дела.
Гласс вынужден был признать свое поражение, пускай и неохотно.
— Как хочешь. Марина, ты знаешь, как я тобой восхищаюсь. Ты блестящий специалист. Прекрасно выступила на брифинге: проницательный, обоснованный доклад. Я знаю многих полицейских, которым штатная должность психолога кажется излишеством, баловством, но сам я к их числу не принадлежу. За психологией будущее, это несомненно.
Он откинулся на спинку кресла, давая понять, что речь окончена. Марина расценила это как сигнал.
— Спасибо.
«Но есть одно но, — подумала она. — Весь этот трогательный спич — всего лишь подготовка к одному но».
— Тем не менее, — сказал он.
A-а, не «но», «тем не менее». Она удивленно вскинула бровь, но Гласс не следил за ее мимикой.
— Боюсь, в данный момент я не могу с тобой сотрудничать. Она вспыхнула как спичка, но тут же обуздала себя. Надо локализовать пламя гнева, пока не начался полномасштабный пожар.
— Почему же?
Он недоуменно развел руками, как будто это было ясно и ребенку.
— Потому что ты живешь с Филом. Ты в группе риска.
Гнев все же прорывался наружу отдельными языками пламени.
— Что-что? Потому что я живу с неугодным вам человеком? Интересно, а мужчине вы бы такое посмели сказать?
Гласс был искренне озадачен.
— А это тут при чем?
Она подошла ближе к столу и угрожающе нависла над Глассом.
— Вы бы никогда не сказали ничего подобного мужчине, потому что понимали бы: он сможет принимать решения независимо, не советуясь со своей женушкой. Я же, в вашем представлении, на независимость не способна.
— Я не говорил…
— По-моему, это попахивает сексизмом. И я уверена, что профсоюз со мной согласится.
Гласс стушевался. Он явно не рассчитывал на подобный поворот событий. Перевес был на стороне Марины. И она продолжала склонять чашу весов.
— Вы ставите под сомнение мои профессиональные навыки? Я не выполняю свои обязанности на должном уровне?
— Нет, что ты…
— Вот именно. Тем более вы сами сказали, что удовлетворены моей работой. Сказали — и тут же отстранили меня от расследования. Если вы считаете, что я не справляюсь со своими обязанностями, то пожалуйста, но…
В этот момент открылась дверь и в кабинет вошел Микки. Он сразу почувствовал напряжение.
— Извините, я зайду позже.
— Можешь не уходить, Микки. Наш руководитель только что отстранил меня от расследования.
— Что?
— Я, видите ли, нахожусь в группе риска. Дело не в моей работе — дело в том, что я живу не с тем мужчиной. Это, вероятно, снижает мою производительность труда.
Гласс встал из-за стола. Он явно сердился.
— Я только сказал…
Микки не дал ему договорить.
— Нет. Извините, сэр, но вы не правы.
Гласс не поверил собственным ушам.
— Что? Что ты сказал?
— Марина — чрезвычайно ценный работник, сэр. Незаменимый член команды с безупречным послужным списком.
— Мы можем нанять другого психолога, если ты…
— Мы пробовали, сэр. Ни к чему хорошему это не приводило. Я лично не хотел бы работать ни с каким другим психологом.
— Вы оспариваете целесообразность моего решения, сержант Филипс?
— Боюсь, что так, сэр.
— Как ваш непосредственный начальник я…
— При всем уважении, сэр, этим расследованием руковожу я. Вы сами меня назначили. И как руководитель я хочу, чтобы Марина осталась. Она, повторюсь, слишком ценный кадр.
Гласс готов был испепелить их обоих взглядом. Марина видела, как обычная злость в его глазах превращается в ненависть. У него задрожали руки. Можно было лишь догадываться, что он сейчас хотел бы сделать.
Ярость не давала ему говорить. Он молча обогнул свой стол и вышел из кабинета. Они видели, как он пересек главный офис и скрылся в дверях. Ему явно хотелось хлопнуть ими, но двери, к сожалению, были створчатые.