Мэйвен явно доволен тем, что видит. Та же целительница из Дома Сконоса попыталась привести в порядок мои волосы, собрав их в аккуратный хвост, и нанесла немного макияжа на измученное лицо. Это не заняло много времени, и я жалею, что она ушла быстро. Ее прикосновение было прохладным и успокаивающим, оно убрало все синяки, которые я заработала во время неудачного побега.
Приближаясь к трону на глазах у десятков Серебряных, я не чувствую страха. Есть гораздо более страшные вещи. Например, видеокамеры. Они пока не направлены на меня, но скоро это произойдет. Об этом невыносимо думать.
Мэйвен останавливает нас коротким жестом, вскинув ладонь. Арвены понимают его без слов и отходят, позволяя мне пройти последние несколько метров одной. И тогда включают камеры. Чтобы показать, как я иду сама, без охраны, без оков – свободная Красная среди Серебряных. Эту картинку будут транслировать везде, ее увидят все, кого я люблю, все, кого надеялась защитить. Этой незатейливой сцены окажется достаточно, чтобы обречь на смерть десятки новокровок и нанести тяжелый удар по Алой гвардии.
– Подойди, Мэра, – говорит Мэйвен.
Мальчик, которого, мне казалось, я знала. Ласковый, нежный. Этот голос он держал в запасе, чтобы воспользоваться им против меня, как мечом. Он проникает до самого мозга – Мэйвен знал, что так и будет. Против воли я ощущаю знакомую тоску по человеку, которого не существует.
Мои шаги эхом отдаются по мраморному полу. На уроках этикета покойная леди Блонос пыталась научить меня, как держаться при дворе. Выражение лица у нее было холодным и бесстрастным, а не просто равнодушным. Мне хуже дается притворство – я подавляю желание скрыться под маской и пытаюсь принять такой вид, который одновременно удовлетворит Мэйвена и каким-то образом даст зрителям понять, что это вовсе не мой выбор, а нелегкое испытание.
Продолжая ухмыляться, Самсон делает шаг в сторону и освобождает место рядом с троном. Я вздрагиваю, но делаю то, что должна. Становлюсь справа от Мэйвена.
Какая дивная картина. Эванжелина в серебряном, я в красном, король в черном посредине.
7. Кэмерон
Так называемый «сигнал молнии» проносится по главному ярусу Ирабеллы, летя вверх и вниз по шатким лестницам, туда и обратно по коридорам. Посыльные ищут тех из нас, кто считается достаточно важной персоной, чтобы получить последние известия о Мэре. Обычно за мной не приходят. Никто не вводит меня в курс дела вместе с остальными ее поклонниками. Ребята приходят ко мне потом и вручают бумажку, где рассказывается, какие обрывки сведений шпионы Гвардии собрали касательно пребывания нашей драгоценной Бэрроу в темнице. Совершенно бесполезная информация. Что она ела, как часто меняются стражи, ну и всё такое. Однако сегодня посыльный, маленькая девочка с прямыми черными волосами и коричневой кожей, тянет меня за руку.
– Сигнал молнии, мисс Коул. Идемте со мной, – говорит она упрямо и назойливо.
Я хочу сказать ей, что моя основная задача – наладить отопление в казарме, а не узнать, сколько раз Мэра сегодня воспользовалась уборной, однако ее милое личико подавляет во мне желание огрызнуться. Фарли, очевидно, отрядила за мной самого хорошенького ребенка на всей базе. Вот блин.
– Ладно, иду, – ворчу я, бросая инструменты в ящик.
Когда девочка берет меня за руку, я вспоминаю Морри. Он ниже, чем я, и в детстве, когда мы работали за конвейером, он сжимал мою руку, если шум машин пугал его. Но эта маленькая девочка не выказывает признаков страха.
Она тянет меня по изгибающимся коридорам, гордясь собой, – она-то знает, куда идти. Я хмуро смотрю на красный лоскут, повязанный у нее на запястье. Она слишком мала, чтобы принести присягу мятежникам, не говоря уже о том, чтобы жить в штаб-квартире. Впрочем, меня послали на работу в пять лет – я выбирала вторсырье из мусорных куч. А она вдвое старше.
Я открываю рот, чтобы спросить, что привело ее сюда, но не решаюсь. Скорее всего, родители – их выбор либо их смерть. Интересно, где они. Точно так же я гадаю и про своих.
В коридорах номер четыре и пять и в блоке номер семь надо поменять проводку. В казарме А наладить отопление. Я перебираю постоянно растущий список дел, чтобы притупить внезапную боль. Воспоминания о родителях меркнут, когда я отгоняю от себя их лица. Папа в кабине грузовика – его руки уверенно сжимают руль. Мама на фабрике, рядом со мной, такая проворная, что не угонишься. Она болела, когда мы уходили, и волосы у нее поредели, а коричневая кожа как будто стала серой. Я чуть не задыхаюсь при этом воспоминании. Они оба – вне пределов моей досягаемости. Но Морри достижим. До Морри я могу добраться.