– Ты забываешь, что имеешь дело с Джудом Пирсоном, – хихикает он, прежде чем резко кашлянуть.
– Он не бог, Марни.
– Нет, этот мальчик – дьявол.
24
Джуд
Тело Андреа с глухим стуком падает на землю, и облако пыли взлетает в воздух. Мимо пробегает коза, и Гейб ее пинает.
– Уйди с дороги, паршивка.
Я смотрю на часы. Уже час. Время уходить. Завтра к восьми утра у нас должен был быть Андреа. А у нас нет Андреа. Меня охватывает паника, мой разум заходит в тупик, потому что, черт возьми, что я могу теперь сделать? Габриэль наклоняется, снимая одежду с Андреа.
– Я могу использовать это, – говорит он.
Я качаю головой и шагаю перед деревянным забором, пытаясь придумать какое-то решение для этого дерьмового шоу, в которое мы попали. Когда я оборачиваюсь, Габриэль стоит над телом Андреа, и на его окровавленное лицо льется золотая струя мочи.
– Ага, как теперь моя моча на вкус?
– Какого хрена ты делаешь?
– Ссу. Мне всегда хотелось помочиться ему на лицо. – Гейб смеется.
Я вижу гнев.
– У нас меньше суток, чтобы понять, что, черт возьми, мы собираемся делать с этим дерьмом, а ты на него ссышь?
Габриэль сует член обратно в брюки и, пожимая плечами, застегивает ширинку.
– Мы в жопе, друг. Что мне еще остается делать?
– Ебать… Мы мертвецы, Гейб. Кайла, я, ты, Тор. Мы все чертовы мертвецы. – Я указываю на тело Андреа. – Он выглядит так же плохо, как и сама ситуация в целом.
Габриэль щелкает пальцем по подбородку и кивает.
– Нам просто нужно выиграть время.
Я достаю телефон.
– Я звоню гребаному русскому.
– Да, я думаю, стоит позвонить белому дьяволу. – Он стонет, когда наклоняется и хватает Андреа за руки, волоча его по лужайке.
Я ухожу от Габриэля, потому что ему не понравится это дерьмо, но пошел он в жопу, я не просил его перехватывать мою задницу в аэропорту. Гудок даже не успевает пойти, прежде чем кто-то поднимает трубку.
– Здравствуй.
– Коул, – говорю я, закуривая сигарету.
– Ах, американец...
– У нас чертова сделка.
– Правда?
– Ага, – я глубоко затягиваюсь сигаретой и задерживаю дым в легких. – Гейб здесь. Какого хрена ты хочешь. Я отмою твои деньги, но у нас проблема.
– Когда дело касается мексиканцев, всегда есть проблемы, – смеется он.
– Доминго Гарсиа…
– Человек, на которого вы нарвались? Да, я знаю, кто он.
У меня учащается пульс. Русский знает, что я продал Доминго. Черт возьми.
– Уши повсюду. Я знаю все, и мне интересно, как много знают Синалоа? – он вздыхает. – Тебе следовало остаться мертвым. Они очень злятся на тебя, американец.
– Ты собираешься мне помочь?
– За кого ты меня принимаешь?
Я стону. Я не пытаюсь сейчас плясать на задних лапках перед ним.
– Ты мог получить удар где угодно. Гейб может думать, что ты хочешь его кокаина, но я вижу это как заявление. Тебе нужна гребаная лошадь в этой гонке, и поэтому ты хочешь с ней сделку. – У меня в ушах стучит пульс. – Что ж, если я не верну свою дочь от Хесуса, твоя лошадь получит чертову пулю. Так ты собираешься мне помочь?
Пауза, и я слышу, как он глубоко вздыхает.
– Мне всегда нравился Хуарес-Сити. В конце концов, меня больше интересует снег. – О чем он, черт возьми, говорит? – Тебе не смешно? – спрашивает он.
– Неа, ни капельки.
– Ах, американец, там такие сильные ветра, что пустыня может выглядеть как грот Санты. – Он вздыхает. – Мои шутки для тебя не интересны. – Он что-то кричит по-русски. – Мои друзья едут в дом твоего маленького мексиканца. Найди способ выиграть время для твоей дочери. – И он вешает трубку.
Я сую телефон в карман и оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гейб тащит обнаженное тело Андреа. Я смотрю, как он запихивает его в сухое корыто и вытирает руки.
– Теперь... – Он идет в сторону двора и поднимает ворота.
Сотни свиней с кряхтением устремляются прямо к корыту. Габриэль перепрыгивает через забор и подходит ко мне. И вот мы стоим на краю кормушки, почти в трансе, наблюдая, как свиньи врезаются в плоть Андреа. Меня охватывает тошнотворное чувство.
– Ну, они его не найдут, – говорит он. – Что сказал гребаный русский?
– Что они на пути к твоему дому.