Идут гудки, и вместо голосовой почты кто-то берет трубку.
– А, эээ, хорошо проводишь время в Холидей Инн? – он смеется, и все, что он делает, меня еще больше бесит. – Я сказал Дэвиду позаботиться о тебе. Я вижу, он отдал тебе твой телефон.
– Тор только что позвонила мне и сказала, что посылает твою сестру – твою гребаную сестру, которая работает в гребаном картеле Синалоа – встретить меня с Кайлой.
– Ах, Камилла, это длинная история...
– Габриэль, – рычу я его имя, кровь пульсирует по моей яремной вене, – я должен встретиться с ними через два часа. Какого хрена ты думаешь?
– Ну, ты застрелил Бориса. Я же говорил тебе, что у тебя проблемы с гневом. Я же не мог рисковать своими людьми, пытающимися найти Тор. У меня и так достаточно дерьма, эсэ. Я не нуждаюсь в том, чтобы ты устраивал здесь такую неразбериху, как с этими гребаными русскими, – кричит он так громко, что его голос ломается, – повсюду.
– Забери меня отсюда.
– Уже выезжаю. – И он вешает трубку.
Покачивая головой, я падаю обратно на комковатую тюремную койку, пружины скрипят под моим весом, когда я кладу локти на колени. Что пообещала Тор? Я слышал гребаное отчаяние в ее голосе и то, что она так измучена, меня злит. Меня не волнует, продаст ли она меня за Кайлу. Это нормально, но тот факт, что Ронан не дал ей понять, что это план – тот факт, что он просто позволил ей поверить, что это ее единственный вариант, меня бесит. И сестра Габриэля – он никогда не говорил мне, что Камилла была похищена Хесусом, что делает меня чертовски подозрительным.
– Черт, – стону я, закрывая лицо руками, потому что все, что я могу сделать, это ждать, обдумывая, что может случиться. Чертовски хорошо зная, что я могу умереть, никогда больше не обнять свою маленькую девочку. Меня успокаивает мысль, что Тор позаботится о том, чтобы Кайла знала, как сильно я ее любил. Что она скажет ей, что она все для меня. В конце концов, смерть неизбежна, и все, что действительно имеет значение, – это наследие, которое мы оставляем после себя. Вплоть до Тор моя жизнь представляла собой залитый кровью хаос. Она принесла мир земному аду. Жертвенный ангел, который научил меня, что такое любовь. Кто подарил мне дочь, надежду, причину моего дерьмового существования. Если я умру, это будет означать, что я оставлю одну вещь, которая не испорчена, а именно – Кайлу.
40
Тор
Я крепко обнимаю Кайлу, прижимаясь щекой к ее мягкой голове.
– Я люблю тебя, девочка.
– Люфлю тебя, – говорит она, играя с моим ожерельем. Что разбивает мне сердце, так это то, что она слишком маленькая, чтобы понимать что-либо из того, что происходит. Она не знает, что больше никогда меня не увидит. Она не знает, что мне нужно было сделать, чтобы спасти ее. Мысль о том, что она будет лежать без сна по ночам, плакать обо мне и Джуде, губит меня. Я не хочу, чтобы она думала, что мы ее бросили, что не любили ее, но что еще подумает двухлетний ребенок? Я подавляю рыдания, полное разрушение проникает в самую мою душу, пока я цепляюсь за своего ребенка в эти последние несколько мгновений. Интересно, что бы она подумала обо мне, если бы когда-нибудь узнала, что я натворила? Будет ли она меня ненавидеть? Поймет ли она? Но опять же, пока она сама не станет матерью, она никогда не сможет понять, потому что материнская любовь – нечто необъяснимое. Я прикладываю губы к ее лбу и закрываю глаза, вдыхая ее запах в последний раз. Я сдерживаю слезы, потому что не хочу ее расстраивать, но это так сложно. Это последний раз, когда я ее вижу.
Камилла подходит ближе, ее глаза полны печали, когда она смотрит на меня.
– Мне очень жаль, Тор, – тихо говорит она.
– Она будет в безопасности. – Я качаю головой: – Это все, что я хочу.
Однажды у нас была сказка. Когда-то мы жили в раю с нашей прекрасной семьей, но сказки недолговечны, и вскоре монстры снова дают о себе знать. Лиззи даст Кайле нормальную жизнь. Она будет жить в загородном доме, ходить в школу и заводить друзей. Мы с Джудом никогда бы не дали ей этого, даже если бы картель не преследовал нас. Я передаю Кайлу Камилле и улыбаюсь сквозь слезы. Протянув руку за шею, я расстегиваю ожерелье и накидываю его на шею Кайлы.
– Твой папа дал мне это, – шепчу я. – Сбереги его для меня, хорошо?
Кайла берет маленькую серебряную колибри в руку и кивает. Это ожерелье – больше, чем просто безделушка. Оно принадлежало матери Джуда. Он дал мне его прямо перед тем, как отпустить. Это был его способ сказать мне, что он любит меня, хотя он еще не мог произнести этого. Это ожерелье было Я люблю тебя и прощай, прямо как сейчас.