Когда окажется там...
В этих словах и заключалась вся проблема: как попасть в подземелье? При этой мысли Марен с такой остротой почувствовал свое бессилие, что должен был остановиться под прикрытием искусственной рощицы. Усилием воли генерал прогнал овладевшие им сомнения. О возвращении назад не могло быть и речи: сегодня ночью у него был шанс окончательно выяснить, находится ли Мозг в Укрытиях, и этот шанс мог больше никогда не представиться.
Благодаря прекрасному знанию местности Марен легко ориентировался по теням. Он прошел около шестидесяти ярдов, значит, на ближайшем перекрестке станет виден дом Великого Судьи. Все будет заперто на висячие замки: это свое постановление диктатор соблюдал. Посетители Дворца обожали мелкие подробности такого рода, а популярность вождя часто держится на соблюдении какого-нибудь ничтожного правила. Выбор, стоявший перед Мареном, был очень прост: пробраться в дом диктатора обходными путями или...
Спокойный и уверенный в себе, он подошел прямо к главной двери, и та бесшумно открылась. Марен переступил порог. Справа от него из прихожей шел слабый свет. Ни малейшего шума.
Марена охватил безумный восторг. Это было ликование, вспышка неистовой радости, опьянение, слишком сильное и бурное, и потому опасное: счастье игрока, который поставил на кон свою жизнь и выиграл. Марену и раньше приходилось делать подобные ставки, но сегодня он впервые бросил на карту все: жизнь, имя, положение, власть. Однако его чувство было двойственным, потому что уже начинался второй тур этой партии, и ставка осталась прежней.
Марен на цыпочках прошел через зал, следя за тем, чтобы не задевать мебель, добрался до противоположной входу двери и оказался в абсолютно темном колодце-коридоре, куда выходили справа комната Делинди, слева комната Великого Судьи. Марен прислушался - тишину ничто не нарушало. Он с облегчением сделал вывод, что комнаты закрыты. Двигаясь вдоль стены и ощупывая её, Марен нашел кнопку вызова лифта. В одноэтажном бунгало такое устройство могло находиться лишь по двум причинам: либо оно спускалось в подвальный этаж, либо (что вероятнее) подъезжало ко входу 808-В. Лифт для быстрой эвакуации Великого Судьи в Укрытия в случае необходимости - что может быть естественнее?
Приглушенный свистящий звук, потом скольжение, смягченный толчок при остановке - и прихожую залил поток света. Створки двери разошлись в стороны, и Марен, вздрогнув, вошел в кабину, где снова почувствовал дрожь на этот раз от облегчения.
Панель управления была кодовой. На ней было десять кнопок с цифрами от 0 до 9 и одиннадцатая для пуска лифта. Как у каждого калькулятора или вычислительной машины, эта клавиатура позволяла набрать любое число. Марен набрал 100 и нажал на кнопку пуска. Двери закрылись, двигатель тихо загудел - его звук был похож на стон, - и кабина быстро поехала вниз. Десять кнопок панели зажглись одна за другой. Когда дошло до 10, 0 засветился белым светом, а 1 красным. На цифре 11 кнопка 1 стала наполовину красной, наполовину белой, а на цифре 100, когда лифт остановился, единица сделалась синей, а 0 красно-белым.
Дверь открылась. Перед Мареном был узкий коридор с сероватыми стенами, такой же, как все коридоры Укрытий. Марен пошел по нему, сжимая в руке энергетический пистолет, и примерно полчаса осматривал этот этаж если быстрое заглядывание внутрь бетонных комнат (которые были пусты) и окидывание взглядом темных переходов можно считать осмотром.
Потом генерал обшарил этаж, который находился ниже, поднялся на два этажа вверх, снова спустился на четыре этажа и так далее. С каждым шагом он все сильнее чувствовал себя одураченным и не заметил, как у него за спиной в стене вдруг открылось окно. Оттуда высунулась трубка из гибкого металла, нацелилась на Марена и выстрелила... чем-то. После этого по приказу невидимой машины он свернул со своего пути.
Потом он лежал без сознания, привязанный к медицинской тележке. Вокруг не было слышно ничего, кроме шелестящего шума механизмов, похожего на неразборчивый полушепот, тихого жужжания, напоминающего приглушенный смех, и диалога думающих машин. Не было сказано ни одного слова, но колебания мозга Марена были записаны и внесены в регистрационные списки, кроме того, были проанализированы его рефлексы. Под конец в мозг генерала, непосредственно в нейронные структуры, машины вживили три блока управления. После этого Марен был освобожден и продолжил свои поиски, даже не подозревая, что они были прерваны.
Незадолго до пяти часов утра Марен поднялся на поверхность, убежденный в том, что в такой ситуации один человек может самое большее начать правильный обыск. Он снова почувствовал, что находится на пороге открытия, хотя теперь это чувство как-то странно ослабло. Генерал поторопился покинуть сад и успокоился лишь тогда, когда увидел, что от него до павильона Великого Судьи уже сто ярдов: теперь его в любом случае не могли застигнуть врасплох.
Марен вернулся в свою постель в бледном предутреннем свете, полный ярости от того, что ночь растрачена зря, и мысль об этой потере не дала ему уснуть. Он не нашел того, что искал и, значит, рисковал зря.
Да! Эта ночь действительно была испорчена - полный проигрыш.
Завтрак с Великим Судьей прошел без осложнений. Хозяин и гость не сказали друг другу ни слова о георгийских делах. Вскоре после этого Марен покинул Дворец.
Снимая с лица Уэйда Траска маску Марена, он перебрал в памяти события прошедшего вечера. Нужно запомнить две вещи: Великий Судья выслушал его защитительную речь, и Делинди пришла к нему. Для Марена, который не мог себе позволить оставить что-либо на волю случая, каждый из этих фактов мог сам по себе быть причиной его приглашения во Дворец. Легко было представить себе, что подлинным организатором разговора о Траске был не Слейтер, а сам Великий Судья. Что до прихода Делинди, его можно было объяснить тремя причинами: во-первых, нет ничего невероятного в том, что диктатор хладнокровно использовал свою любовницу для слежки за её бывшим любовником, считая, что женщина будет верна скорее хозяину мира, чем одному из его подчиненных. С другой стороны, Делинди, возможно, была георгийской шпионкой и воспользовалась своими женскими чарами, чтобы обольстить диктатора после того, как покорила Главу Группы. И, наконец, третья гипотеза: она влюблена в Дэвида Марена.
Можно представить себе ещё четвертую возможность, подумал Марен: Делинди бессознательно действовала под управлением Мозга, а её сознательное поведение полностью соответствовало её характеру. При этой мысли Марен почувствовал себя неуютно и отбросил её. Не то чтобы она была невероятной или нелепой - просто она была слишком неожиданной, и он не чувствовал себя в силах разбираться в этом сейчас, на рассвете третьего дня, возможно, последней недели своей жизни, когда у него столько дел.
Глава 18
Открывая дверь в квартиру Траска, Марен подумал, что большая залитая светом гостиная была пуста, но в угловом кресле сидела, свернувшись, Рива Аллен. Она бросилась навстречу Марену с радостным криком и стала обнимать и целовать его, дрожа от восторга, извиваясь всем телом, изгибаясь всеми возможными способами.
Но вдруг Рива, что-то вспомнив, отодвинулась от Марена и заговорила. Глухим голосом она произнесла заученные слова: "Мистер Аралло поручил мне сказать вам, чтобы вы позвонили ему, как только вернетесь, или позвонить самой".
- А-а!
Ну вот: теперь Марен уже не полностью хозяин и своего дня! На секунду окружавший его мир как-то странно уплотнился, и Марен остро почувствовал его давление на себя: эта комната, такая уединенная, эта квартира, которая, хотя была снята на имя Траска, фактически являлась его собственностью, крепостью, где теоретически ничто не могло его коснуться без разрешения закона... Кроме того, он пользовался свободой, которую конституция предоставляла приговоренному до часа его казни. И тем не менее, несмотря на эти данные законом гарантии, власти всегда могли украсть у него часть его времени, имели тысячу способов тормозить его действия.
Поэтому было жизненно важно смириться с этим и хотя бы немного подчиниться желаниям этих наглецов. Он исчез на целый день, и Аралло, должно быть, заволновался. Марен почувствовал к Аралло все презрение, которое такой мелкий функционер мог вызвать у Главы Группы. Но в данных обстоятельствах было бы напрасно сопротивляться его желанию.