Курлин отдал своей книге три года. Еще школьником он не пропускал ни одной фотовыставки в городе и, не имея собственного фотоаппарата, клянчил у одноклассника Димки Попова «хоть разок сфоткать». Попов жадным не был. Своя камера появилась у Федора только к третьему курсу, когда он, заработав рубли в стройотряде, потратил их все до копейки на всякие принадлежности для фотосъемки. Мать, с которой он жил в крайней бедности, просто расплакалась.
Коммуналку из четырех комнат, одна другой меньше, он ненавидел всей душой. Их небольшая семья занимала самую неудобно расположенную комнату: дверь выходила в общую прихожую, да еще и была напротив кухни. Удобства в квартире были минимальные: холодная, без батареи отопления туалетная комната и ледяная даже летом вода в единственном кране. Федор до сих пор вспоминает, как ломило зубы, когда он их чистил над старой эмалированной раковиной. Соседей было четверо. В двух комнатах в конце коридора жила семья Глушко. Отец семейства шоферил на стройке, приходил с работы почти никакой от выпитой в гараже с дружками водки, ругаться начинал еще в общей прихожей, после чего надолго застревал в туалете. Его жена, худая, с желтым лицом и обескровленными губами тетка, караулила его под дверью, сидя на низком табурете. Как только из-за запертой изнутри двери начинал пробиваться мощный храп, она подготовленным заранее куском толстой проволоки поддевала крючок, открывала дверь, подхватывала падающего с унитаза мужа под плечи и волоком тащила в комнату. Федор, многократно наблюдавший эту сцену, ни разу не сделал попытки помочь надрывающейся от тяжести мужниного тела женщине: жалости к ней он не испытывал никакой. Уложив супруга в кровать, та шла подтирать растекшуюся лужу. Дочь этой пары была под стать отцу: ширококостная и низкорослая, она даже в свои юные шестнадцать лет отпугивала всех кавалеров не только фигурой, но и наглостью поведения. От нее отбивались все, даже пьяные грузчики в овощном магазине, пропитанные запахом подгнивших плодов и пылью от грязного картофеля. Федор здоровался с ней крайне редко, когда уж столкновения в широком коридоре было уже не избежать, а после его еще долго передергивало от отвращения: девица потела и редко мылась.
Мать прекрасно знала, кто увлек ее сына фотографией, но ругаться и требовать, чтобы он не забивал ее сыну голову ерундой, она не могла. Просто не умела. Человеком этим был их сосед Василий, профессиональный фотограф. Как и Глушко, почти всегда пьяный, он, тем не менее, считался классным мастером, и его приглашали снимать на камеру разные мероприятия, свадьбы и даже похороны. Федор знал, что деньги тот зарабатывал немалые и, если бы не водка, жил бы уже давно в кооперативной квартире и ездил на машине. Федор был уверен, что и он сможет заработать на съемках, только для этого нужно купить качественную камеру. А она стоила ого-го сколько!
Мать работала в школе учительницей младших классов. Дети и родители ее обожали. Ее искренняя любовь к малышам, которые порой доводили ее до слез своими шалостями, не могла не открыть сердца учеников ей навстречу. Они так скучали по ней в каникулы, что приходили в гости домой, что бесило Федора крайне. Став постарше, он все чаще стал пропадать у соседа.
Школу Федор закончил неплохо. Он поступил в Политех только для того, чтобы угодить матери. И угодил. У него была прекрасная зрительная память, и он был далеко не глуп. Неожиданно учеба его увлекла, к третьему курсу он выбился в отличники, а после окончания ему предложили поступить в аспирантуру. Случилось то, о чем мечтала его мать: он стал преподавателем. И все это время он фотографировал. Лица, здания, закаты, дымящие трубы и дворовых собак. Он хотел бы стать, если не знаменитым, то хотя бы заметным. Первым делом показывал отснятый материал Василию, но тот только вздыхал, видимо, боясь сказать правду: фотографии были стандартные, без души и изюминки. Федор это понимал, сравнивая свои снимки с альбомами Василия, но отказаться от своей мечты не смог.
И Федор снимал и снимал. И только уже после сорока ему пришла идея написать книгу. И, чтобы в книге было много его снимков. Он отберет самые удачные из тех трех тысяч, что хранились у него в обувных коробках на антресолях. С 1970 года по нынешний день. Он даже нашел спонсора, чтобы издать первый десяток экземпляров. Он был уверен, что стоит только заинтересовать знакомых, они помогут ему. И он решил устроить презентацию. Вот так по – модному. В дорогом богемном кафе, с напитками и закусками, с джазом и танцами. Он ухнул на это все свои сбережения. Он проверил финансовые возможности приглашенных. Он рассчитывал на каждый вложенный рубль получить десятку. То, что книга вышла талантливой, он не сомневался. Его жена – дура, она ничего не понимала в искусстве, всю жизнь продавая тряпки. Торгашка, не имеющая вкуса. Но сын! Сын его оценит. Мальчик в него. Умница и красавец.