Что здесь забыла супруга Литвина?
Женщина опять что-то пишет в телефоне, не выходя из машины. Чего-то ждем. Двери чёрного входа открываются. Какой-то мужик вывозит большую грузовую тележку с товарами.
— Выйди, помоги Михаилу загрузить все в багажник, — велит Нелли, кивая на мужика.
Выхожу, не комментируя. Объект остаётся в машине, угроз меньше, и это уже радует.
— Принимай, — мужик кивает на товары, а сам закуривает, открываю багажник, благо он вместительный. Загружаю товары. Несколько больших коробок с памперсами, детское питание, еще какие-то вещи гигиены для детей и то, в чем я не разбираюсь, но явно детское. Несколько коробок не помещаются, багажник под завязку. Переношу их на переднее пассажирское сиденье. Сажусь за руль.
— Мичурина, восемнадцать, — произносит женщина.
Едем дальше.
— Да, мама, — женщина отвечает на звонок, кривит губами, явно не рада звонку матери. Мне должны быть по барабану ее отношения с матерью, но нет же, мне интересно, почему так. Я свою мать уважаю и никогда не позволю себе разговаривать с ней в таком тоне. — Да, я помню про обед, — выдыхает она. — Но давай перенесём его на час позже?
Долго слушает, отстраняя телефон от уха, и равнодушно смотрит в окно.
Я опять не слежу за дорогой?
Снова завис на ее образе?
Да...
— Мама, представь себе, у меня могут быть дела поважнее. Какие? С каких пор тебя начала волновать моя жизнь?
Снова равнодушно слушает.
— В общем, или мы переносим обед на час позже, или давай вообще отменим этот обед, — категорично заявляет она и сбрасывает звонок.
Паркуюсь по назначенному адресу. Читаю табличку. Дом малютки. Здание небольшое, ухоженное, но старое.
Стоим. Через несколько минут к воротам выходит охранник. Ну как охранник, скорее, вахтёр. Немолодой седовласый мужчина. Он спешит распахнуть ворота.
— Заезжай, — командует Нелли.
Въезжаю, ворота закрывают.
— Паркуйся возле той голубой двери, — указывает Нелли.
Паркуюсь. Нелли выходит, я за ней. К нам выходит женщина лет шестидесяти, полноватая, в белом халате.
— Нелли Константиновна, — улыбается она. — Вы к нам, как на работу. Мне, право, уже неудобно.
— А я не к вам, Людмила Николаевна, я к детям.
— Ну да, ну да, храни вас бог.
— Денис, открой багажник. Принимайте, Людмила Николаевна. В отдельной синей коробке питание для Катюши, безлактозное, — указывает.
— Да? Вот спасибо так спасибо. — Пойдемте. Витька всё выгрузит, — приглашает Нелли войти, распахивая дверь.
Я за ней. Нелли оборачивается. Встречаемся взглядами. Строгая. Взгляд пронзительный, говорящий. Только о чем он говорит, я пока не понимаю. Она не тормозит меня, отворачивается, проходит за женщиной в здание.
Внутри чисто, стерильно, я бы сказал, пахнет хлоркой. Где-то вдалеке глухо слышится плач детей. Мне совсем не уютно в этом месте. Стены, запах, детский плач давят.
Женщины проходят в кабинет. Садятся за рабочий стол. Я останавливаюсь в дверях. Людмила Николаевна присматривается ко мне с подозрением.
— Это мой охранник, — комментирует Нелли. — Воля супруга, я здесь бессильна, — усмехается, словно сказала шутку.
— Понимаю. Замечательно, когда такой заботливый супруг, берегите его.
— Обязательно, — совсем не искренне отвечает Нелли. Она закидывает ногу на ногу и расправляет плечи. Осанка у нее шикарная. Волосы собраны, открыта изящная шея. Замечаю у Нелли за ухом родимое пятно, не выраженное, но заметное. Засматриваюсь на этот изъян. И мне вдруг кажется пятно сексуальным.
Черт. Прикрываю на секунду глаза. У меня почти встает. Это полный пиз*ец. Дно, я бы сказал. Перевожу взгляд на окно.
Дальше женщины обсуждают, как идет ремонт в нескольких комнатах, который спонсирует Нелли, о нехватке каких-то вещей. Людмила Николаевна жалуется на то, что давно подавала заявки, но финансирования нет и не будет в этом году. Стискиваю челюсть. Никогда не был в таких заведениях. Никогда не задавался вопросом, как всё здесь устроено. Большинство людей предпочитают игнорировать сам факт существования таких заведений...
— Нет, Людмила Николаевна, денежной помощи я не оказываю. Пишите список нужных вещей.
— Ну что вы, Нелли Константиновна, я за всю жизнь ни копейки отсюда не взяла! — оскорбленно отзывается женщина. — Иногда свое отдаю. Вот, помню, сосок не хватало. Они привезут дешевые, дети их сгрызают. Так я за свой счет...
— Людмила Николаевна, остановитесь. Я вас ни в чем не обвиняю. Но это мой принцип. Только вещи. Пишите список, — настойчиво и холодно просит она.
— Да ну какой список. Обвинят тогда меня в вымогательстве, — отмахивается женщина, с подозрением посматривая на меня.