— И что там дальше? — спрашиваю я.
Мне интересно всё, что она говорит. Как открывается. Такие разговоры стирают границы между нами.
— Друзья семьи покупали мои картины за бешеные деньги. Склоняюсь к тому, что после покупки их отправляли в чулан. Это больше показные аукционы. Чтобы потом рассказывать, как их отпрыск был талантлив еще в юные годы. Славик у нас лепит из глины, Нелли рисует, Дианочка поет, а Светлана пишет стихи. Казалось, меня с детства готовили на выданье князю, — усмехается Нелли. — Я общалась только с детьми наших друзей, под постоянным присмотром. Считай, была изолирована от реального мира. И вот в тринадцать, когда отец начал заходить в политику, меня отправили учиться в простую школу. Ну не совсем простую – лицей с углубленным изучением языков, но всё же. Там были дети из разных семей. Социализироваться для меня было сложно. Я словно попала в другую вселенную. Но дочь начинающего политика должна была показать, что живет жизнью смертных и ходит в обычную школу, а не учится за границей. Такая вот пиар-компания. Меня не принимали там, как новенькую страшненькую девочку. Насмехались над моими строгими платьями и гольфами. В общем, игнорили, и я была сама по себе. Меня посадили за парту рядом с местным хулиганом-двоечником. Его звали Богдан, сын местного бандита. Учитель полагала, что я, как отличница, должна ему помочь в учебе. И я влюбилась в этого мальчика. Он был чем-то новым для меня, глотком свежего воздуха. Не лощеный сын друзей родителей, а эдакий плохой, дерзкий хулиган в кожаной куртке. Он курил за школой и буллил ботанов. Все девочки были в него влюблены. Меня он поначалу тоже игнорил и смотрел пренебрежительно. Но быстро понял свою выгоду, списывая у меня. На контрольных я писала свой вариант, а потом и его. Мы стали дружить. Точнее, мне казалось, что он со мной дружит. Я начала протестовать, распускать волосы, подкрашивать ресницы тайком от мамы, чтобы понравиться ему. Делала все его домашние задания и писала за него рефераты. Мне было так лестно, что он защищал меня, если кто-то пытался обидеть или высказать в мою сторону гадкую шутку… Так вот, в конце учебного года наш класс отмечал окончание учёбы, и родители организовали что-то типа вечеринки в местном кафе. Мама была против моего присутствия на этом мероприятии, но я закатила истерику. Я же не могла это пропустить. Там же был Богдан. Отец в то время уехал в какую-то поездку. В общем, я пошла. Не одна, конечно, ко мне приставили водителя, который ждал снаружи. Я хотела быть красивой, поэтому переоделась в туалете из строгого бежевого костюма в короткое блестящее платье и накрасила губы. Выглядела, конечно, нелепо, как сорока. Но мне казалось, что я прекрасна. Надо мной смеялись девочки, хихикая и обсуждая, а я думала, что они завидуют. Ведь со мной был рядом сам Богдан… Он пронес в кафе водку и подмешивал ее в сок и лимонад. Я на тот момент вообще никогда в жизни не пробовала алкоголь. Но я же смелая, мне хотелось показаться взрослой. И я пила всё, что наливал Богдан. Опьянела очень быстро. Девочке, не пробовавшей ничего, крепче кефира, много не надо. Начались танцы. Богдан пригласил меня. Голова кружилась, и я уже ничего не замечала. Ни его ухмылок, ни переглядываний с друзьями и подмигиваний, ни пошлых шуток и смешков. Богдан предложил подняться на крышу заведения, ибо там прекрасный вид на ночной город. Конечно, я пошла. Но на крыше оказались и его друзья, которые курили, ругались матом и пили пиво, уже не скрываясь. Конечно, меня это шокировало, но я не подавала виду. Я ведь взрослая и такая раскованная. После очередной порции алкоголя мне предложили сигарету. Я давилась дымом, кашляла, но курила из рук Богдана. Потом пошли откровенные пошлые разговоры, нас фотографировали, Богдан стал меня зажимать и пытаться поцеловать при всех. Мне стало плохо. Реально затошнило от алкоголя и сигарет, и вырвало прямо на этой крыше. Все смеялись. Но Богдан, как рыцарь, отвел меня в туалет, помогая прийти в себя, и даже сам лично посадил в машину и отправил домой… Мать мне устроила скандал за такой вид и поведение. Она, долго сокрушаясь, кричала и пила успокоительные. Мне не было стыдно, ведь я влюбилась в плохого мальчика и чувствовала себя бунтаркой. Просила только не рассказывать отцу. Она не рассказала, проводя со мной долгие беседы о моем моральном недостойном поведении. Но отец очень быстро обо всем узнал. Ему предоставили фотографии, как я, растрёпанная, со смазанной помадой, пью, курю и целуюсь с мальчиком. А потом видео, как блюю в туалете. Я тогда не заметила, как это всё снимали и смеялись за кадром. Выложил фото моему отцу отец Богдана, шантажируя его. Отец тогда впервые меня ударил по лицу. Вот так гадко закончилась моя первая любовь. Первое разочарование и горькое послевкусие. Первый урок о том, что мир и люди вокруг не такие прекрасные, и миром правят алчность, фальшь и грязь. Ничего настоящего и искреннего нет. Лучше жить расчетливо и цинично. Конечно, меня забрали из школы и отправили учиться заграницу... И мне казалось, что жить в своем мире, в своей клетке, куда безопаснее, чем на свободе, — выдыхает Нелли.