- Да, вспомнил, я его смотрел. Спасибо огромное.
Аота просиял:
- Благодарите Токиву, не меня. Он, как узнал, что я буду возле того музея, прямо умолял: купи да купи. Даже выпивкой в благодарность угостил. Хотя, вообще-то, не в его характере о таких вещах просить. А потом я услышал, что он потерял с вами связь.
Аота улыбнулся сам себе, извинился и ушел. А Ицки остался сидеть, пораженный услышанным.
Альбом вышел давно и к тому времени, как Ицки заинтересовался художником, бесследно исчез с прилавков. По справедливости говоря, альбом из дома Токивы был другой, не тот, но все равно прекрасный. Ицки помнил, как жаловался скульптору на бесплодные скитания по книжным магазинам. Токива, оказывается, тоже не забыл... Шесть лет назад. Для Ицки уже два года шла новая жизнь. Тут не до альбомов. Сколько же важных вещей он вычеркнул из своей жизни...
Пока не дотронетесь - не поймете.
Ицки давным-давно не дотрагивался до людей, и никто не дотрагивался до него. Дома было по-другому: он дурачился с друзьями, играл с сестрой. Знакомство с Токивой тоже приносило множество новых ощущений. Тогда касаться людей и предметов было нормально. Следующие восемь лет он дотрагивался лишь до Ямабэ. А прикосновения Ямабэ ограничивались игрой с его волосами. Когда несколько ночей назад Токива схватил Ицки за руки, он весь гусиной кожей покрылся. Измученные тактильным голодом рецепторы буквально взбесились: Ицки ведь совсем отвык от такого.
Он успел забыть, как бывает, когда до тебя дотрагиваются. Пока девочка гладила гипс, он почти наяву ощущал тепло ее рук, пусть и невозможным это казалось через толстую повязку.
С Ямабэ Ицки всегда чувствовал себя куклой. Не той, которую любят и баюкают, а фарфоровой красоткой из ценной коллекции. Она сидит на своей высокой полке, на нее смотрят, ей восхищаются, но никогда не берут в руки.
Он сам приговорил себя к жизни на недоступной высоте и уже не смел надеяться, что кто-нибудь когда-нибудь его коснется.
- Дядя, давай нарисуем картинку!
Маленькая знакомая дергала его за рукав. Хорошо подготовилась: даже небольшой мольберт умудрилась притащить. Сунула Ицки коробку цветных карандашей и села рядом.
- Ты разве не хочешь посмотреть на столбы? - спросил молодой человек.
- Не-а! Я хочу с тобой рисовать. Можешь брать мои карандаши.
Она взяла розовый карандаш и старательно провела линию на своем листе.
Ты продолжаешь рисовать?
Первое, что спросил Токива, встретив его в мастерской Ямабэ. И когда Ицки ответил отрицательно, скульптор явно расстроился. Даже вспоминать стыдно...
Ицки рисовал, потому что любил рисовать. Для себя, не чувствуя ни малейшего стремления демонстрировать результат окружающим. Договор с Ямабэ всё оборвал. На долгое, долгое время Ицки забыл о красках.
Я не вижу здесь ничего, что хотел бы нарисовать, убеждал он себя.
А может, он просто перестал смотреть?
- Что ты будешь рисовать? - полюбопытствовала девочка.
Токива спрашивал то же самое бессчетное количество раз.
Ицки вспомнил сцену счастливого семейства и прямо задрожал от острого желания перенести ее на бумагу. Впервые за восемь лет. Как когда-то.
- Кажется, я знаю, - медленно произнес он.
- Возьми, - девочка протягивала темно-синий, как бандана Токивы, карандаш.
Грифель скользнул по белому листу, оставляя полыхнувший в глаза росчерк.
На следующий день Ицки взял в руки кисточку.
Он сидел в углу студии и трудился над наброском. Токива встал из-за чертежного стола, снял с полки толстую книгу, с шумом открыл. На скульпторе были джинсы и свитер, а значит, его проект все еще находился в стадии планирования.
Студия Токивы была гораздо скромнее мастерской Ямабэ, набитой мудреной техникой и помощниками. Токива просто не мог позволить себе умные механизмы и ассистентов. Все, в чем он нуждался для разработки плана: стол и бумага. Самое необходимое Токива держал под рукой, а остальное брал напрокат. В мастерской Ямабэ ему было бы неуютно.
Ицки блаженствовал. По возвращении из детского сада Токива, вместо того, чтобы по обыкновению оставить его на диване, принес молодого человека в студию. Укутал в длинное пальто, накрыл ноги одеялом и усадил за стол. Ицки всегда нравилось смотреть, как люди что-то создают, а наблюдать за Токивой было приятно вдвойне. Но он изо всех сил старался не мешать.
В свой злополучный первый визит Ицки ничего толком не успел рассмотреть и сейчас жадно наверстывал. Эскизы, модели, деревянные статуэтки... Токива только посмеивался, глядя, как Ицки тянет шею в попытке больше увидеть, и передвигал его стул удобнее.
Львиную долю утра Ицки провел, разглядывая одну из полок с макетами. Трогал всё, до чего мог дотянуться, и сравнивал работы, виденные в реальных размерах, с их миниатюрными прототипами. Они пообедали в гостиной. Затем снова вернулись в студию. Токива вручил Ицки альбом, набор акварели и предложил "поиграть с этим, когда скучно станет". В ответ на удивленный взгляд скульптор пояснил:
- Ты руки свои утром видел? У тебя пальцы шевелились, будто уже кисточку держал.
И альбом, и краски были новехонькие. Токива уже сидел за столом, когда Ицки смог выдавить слова благодарности, и лишь ладонью махнул, не оборачиваясь.
Ицки открыл альбом. Вспомнил белизну бумажного листка, который дала ему вчера девочка, и яркий след синего грифеля. Почти до вечера он самозабвенно рисовал - пока Токива чуть ли не силой заставил перевести дух. Теперь Ицки смотрел, как работает скульптор, а тот, почувствовав на себе взгляд, подошел.
- Что-нибудь надо? Не замерз?
В студии, несмотря на обогреватель, царил холод, и Токива позаботился, чтобы Ицки был тепло одет, хотя сам оставался в неизменных свитере и джинсах.
- Нет, - заверил Ицки. - Все хорошо.
Токива посмотрел на рисунок:
- Очень красивые цвета.
На листе постепенно появлялся необычный пейзаж: студия изнутри и небо с океаном в окне. Прочие страницы испещряли другие предметы и виды, в том числе и сад.
- Ицки.
Поцелуй. И пальцы зарываются в волосы, сжимают пряди на затылке. Ицки покраснел и думал отвернуться, но Токива помешал, чмокнув его в кончик носа. Чувствовать руку, перебирающую волосы, было приятно.
Отношение Токивы сильно изменилось. Не было больше безразличия днями и насилия ночами. С ним стало просто хорошо. Слышать, как тебя зовут по имени глубоким, низким голосом - вне зависимости от времени суток. Хорошо...
В студии Токива время от времени подходил взглянуть на рисунки, давал советы и трепал по голове, прежде чем отойти. Подходил нечасто и ненадолго, однако Ицки нравилось, что о нем помнят. Так было когда-то, и к этому они, видимо, возвращались.
И еще. Теперь Токива ограничивался поцелуями и ласками, не принуждая Ицки ни к чему большему. Они спали в одной постели - и только.
Сейчас Токива его берег. Говорил скульптор мало, но Ицки нескольких слов и взглядов было достаточно, чтобы ощущать заботу.
Токива тронул руку Ицки, все еще стискивавшую кисть. Повинуясь мягкому, настойчивому движению, молодой человек выпустил кисточку и сжал ладонь в кулак, разминая пальцы.
- Ты хоть перерывы делай.
- Я делаю.
- Хорошо.
Ицки чувствовал чужое дыхание на губах и руку, поглаживающую его ноющие пальцы. Ладонь Токивы была значительно шире его ладони: верно, специфика работы сказывалась. Рука Ицки выглядела по сравнению кукольной. Ицки хихикнул, подумав об этом.
- Ноги не мерзнут?
- На мне одеяло, и обогреватель работает. Ты за меня больше волнуешься, чем я сам. Вот тебе разве не холодно, сэнсе... ээ, Токива?