— Всем оставаться на плацу! Отсюда вы сами сможете полюбоваться на то, как мы сотрем в порошок войско королевы-дикарки! — с непоколебимой уверенностью провозгласил он.
Беллорум развернул лошадь и ускакал на сборный пункт дожидаться конницу. Ничего, скоро они своими глазами увидят его победу, и тогда к ним вернется прежний боевой задор! Эта утомительная война закончится, и империя расширит свои границы на север. В этих землях станут добывать древесину и руду, а отважные, умелые воины-северяне будут сражаться в грядущих войнах, которые замышлял Сципион Беллорум.
Боль! Пронизывающая насквозь, раздирающая на части боль, пульсирующая, острая, как игла, и тупая, как молот! Она терзает тело и разум, скручивая внутренности, кромсая кожу лезвием и осколками стекла. Оскану хотелось кричать, но у него выгорели голосовые связки. Его мучила смертельная жажда, а вокруг капала вода, но его обожженный язык не находил во рту ничего, кроме волдырей и спаленной плоти. Много часов лежал Оскан на веревочной сетке, не в силах пошевелиться, и пеньковые веревки врезались в лишенное кожи тело, причиняя невыносимые страдания.
Наконец он нашел в себе силы вырваться из лап обжигающей боли и обратиться к богине с молитвой об избавлении. Медленно, очень медленно его разум погрузился во мрак, где не было мук и страданий, и юноша с благодарностью впал в благословенное беспамятство.
Пещеру наполнил его запах, похожий на запах пепла, остывшего в утренней росе. Его тело гноилось, сукровица стекала сквозь сетку прямо в грязь. Длинные, тягучие капли свисали с веревок до покрытой клейкой влагой земли, медленно, незаметно для глаза удлиняясь. Спустя много долгих часов качающиеся сталактиты телесных соков коснулись густой грязи — и в тот же миг Ведьмак пробудился, крошечная искорка разума зажглась в его израненном теле…
Она сжался от невыносимой боли, но прежде, чем потерять сознание, отчетливо, как наяву, услышал далекий голос: «Помни, что было сказано тебе, Оскан, любимый сын матери-богини: смерть упадет с небес, а исцеление придет из земли. А теперь призови богиню, чтобы она излечила твое тело».
Преодолев боль неимоверным усилием воли, Оскан попытался оглядеться вокруг. Но его веки намертво слиплись, а глазницы наполнял лишь полужидкий студень. Глаза сгорели, он был слеп. Беззвучно закричав, Ведьмак собрал последние силы, что еще остались в мышцах, и рывком сел на своем ложе. Короста, покрывавшая тело, хрустнула. «БОГИНЯ!» — мысленно закричал Оскан в черноту пещеры.
Это усилие окончательно вымотало его, он упал на спину и провалился во мрак.
Но капли сукровицы и слизи вновь образовали тонкие нити, связав его с землей. И по этим нитям в тело Оскана стали подниматься целебные и питательные соки земли — так ребенок в материнской утробе получает все, что нужно для жизни, через пуповину.
Его тело начало возрождаться — медленно, но верно. Час от часу дело шло быстрее, и вот уже тело обрастает новой кожей, сбрасывая безнадежно разрушенные ткани на пол пещеры, где они смешиваются с грязью.
Маггиор Тот стоял на вершине лестницы, ведущей в пещеру. Уинлокская Мамушка не позволила ему спуститься повидать Оскана, и он решил хотя бы побыть как можно ближе к мальчику, которого полюбил как племянника, если не как сына. Старый ученый был уверен, что Оскан умрет. От таких ожогов невозможно излечиться. А оставив мальчика одного в холодной сырой пещере, ведьмы только приблизили его смерть. Магги печально покачал головой: Оскан еще так юн, в нем столько неслыханной силы, которую теперь так никто и не увидит. Бедная Фиррина! Скоро она потеряет своего друга, юношу, который, возможно, однажды стал бы ее супругом…
Маггиор шумно вздохнул и испуганно вздрогнул, когда его вздох эхом вернулся к нему из гулкой пустоты подвала. Только тут он понял, что остался один. Ведьмы и целители давно разошлись, чтобы заняться ранеными на верхних этажах. Воспользовавшись этой возможностью, ученый стремглав кинулся вниз по ступенькам. Он сам не знал, что, собственно, станет делать, когда окажется в пещере. Наверное, просто попрощается с мальчиком. С Осканом, который умел и взывать к таинственным силам, и широко, простодушно улыбаться друзьям…
Лестница оказалась крутой, а факел Маггиора едва горел, бросая на ступени дрожащее пятно света. Но все же ученый благополучно спустился в подвал, нашел вторую лестницу, одолел и ее и оказался в пещере. Ноги тут же увязли в грязи. В пещере оказалось страшно холодно и стоял какой-то странный сырой запах, такой густой, что Маггиор даже закашлялся. Запах был не то чтобы неприятный, просто очень резкий, как в лесу после грозы, но гораздо насыщеннее и с примесью каких-то природных солей.