Фиррина улыбнулась в ответ. Напряжение немного отпустило ее, и на радостях она решила простить Оскану, что он даже не спросил разрешения сесть в ее присутствии.
— А есть сомнения?
— В нашем деле никогда нельзя знать наверняка.
— Ты боишься худшего?
Он снова улыбнулся.
— Нет.
В спокойствии этого юноши было нечто заразительное, и у Фиррины немного отлегло от сердца. Она даже осмелилась спросить Оскана о других умениях, которые передала ему мать.
— Ты умеешь колдовать?
Он так долго собирался с ответом, что девочка испугалась, что обидела его своим вопросом.
— Не знаю, что ты называешь колдовством. Я могу предсказывать погоду, но ведь каждый пастух это умеет. Я распознаю следы зверей, как и каждый, кто живет в лесу…
— Ты можешь предвидеть будущее?
Оскан пожал плечами.
— Ты говоришь о пророческом даре? Иногда я вижу, что будет… Но это лишь расплывчатые обрывки. Всегда остается тайна, то, что нам знать не дано.
Фиррина кивнула. Ее подозрения подтвердились.
— А ты можешь вызвать молнию?
Оскан долго молчал, пораженный ее прямотой.
— Никогда не пробовал. Глупая затея. Так и сгореть недолго.
— Ой, об этом я как-то не подумала…
Фиррина уже совсем расслабилась, но тут ее противоречивая натура решила взяться за свое, и принцессе вдруг снова стало жарко и неловко. Еще немного — и она все-таки опозорится. Девочка встала и направилась к выходу. Положение принцессы имеет и свои преимущества: можно пренебречь обычным ритуалом прощания.
— Как долго у тебя пробудет мой человек?
— Еще три-четыре дня, — ответил Оскан. — Ваше высочество, — добавил он, почтительно наклонив голову, поскольку заметил, что Фиррина опять нацепила маску высокомерия.
Принцесса размашистым шагом подошла к выходу из пещеры и царственно кивнула солдатам. Ей тотчас подвели коня.
— Тогда я вернусь через четыре дня.
Оскан кивнул в ответ.
— К тому времени он сможет ехать верхом.
Фиррина ловко запрыгнула в седло и, удостоверившись, что маска заносчивой принцессы не даст трещины, набралась храбрости протянуть руку. Оскан уставился на нее, явно не понимая, чего от него хотят, и у Фиррины упало сердце. Неужели придется объяснять ему, что руку следует поцеловать? Тогда уж точно положение будет глупее не придумаешь… Но тут Оскан все-таки сообразил, что к чему, взял кончики принцессиных пальцев и прижался губами к тыльной стороне ее ладони, причем надолго — гораздо более надолго, чем требовалось по этикету.
— Через четыре дня, Оскан Ведьмин Сын.
— Через четыре дня, моя госпожа. Буду ждать с нетерпением.
Она тронула коня, всадники направились вслед за ней прочь от пещеры. Фиррина ехала во главе отряда, и ей очень хотелось снять свой щит с седла и заслониться им.
Глава 5
Фиррина сидела в своей комнате и смотрела в окно, на дворцовый сад. Вообще-то, ей полагалось сейчас делать домашнее задание по географии, но она никак не могла сосредоточиться, места себе не находила, ее прямо-таки распирало от какого-то необъяснимого волнения. Близился Йоль[1]. Слуги принесли в главную залу ветви падуба, плюща и священной омелы, украсили ими потолочные балки и стропила, и теперь зала напоминала огромный лес посреди замка. Терпкие ароматы вечнозеленой листвы проникали повсюду. Дружинники протащили через весь город и бережно уложили во дворе замка самое большое бревно, какое смогли найти, — дожидаться торжественного шествия к главному очагу, которое состоится в канун Йоля[2]. Повсюду царил радостный дух предвкушения праздника, казалось, все затаили дыхание и ждут торжества. Свечи горели ярче, музыка звучала мелодичнее, и даже самые обычные дела погрузились в праздничное ожидание.
Но Фиррина радовалась вдвойне: на Йоль выпадал день ее рождения. Ей исполнится четырнадцать, а для девочек это совершеннолетие. Конечно, никто и так не сомневался в ее правах на трон, но в этот день отец торжественно представит ее дружинникам как наследницу престола и они принесут присягу своей принцессе. Кроме того, в четырнадцать лет уже можно выходить замуж, и в прошлом многих принцесс заставляли брать себе мужа не по воле сердца, а чтобы заручиться поддержкой союзника или приблизить к королю какого-нибудь вассала. И принцессам приходилось соглашаться. Однако король Редрот не деспот, да и времена изменились. Никого не интересовал союз с маленьким заледенелым королевством на далеком севере. На протяжении не одного столетия судьба Айсмарка зависела только от доблести его воинов и хитроумия правителей. А в лице Редрота страна обрела удачное сочетание лисьего коварства и силы дикого кабана.