- Нет, - поправил ее Леон. - Это значит, что "Звезда" подверглась риску и в конце концов затонула, чтобы настоящий груз смог пройти. Это была вполне стоящая миссия. Мой единственный вопрос к вам, Карстерс, как вы узнали, что немцы клюнут на приманку?’
‘Ну, мы оставили им несколько подсказок: например, все эти грузовики, выстроившиеся в очередь у Банка Греции, где их могли увидеть любопытные глаза. На самом деле перевод был сделан несколькими ночами раньше, гораздо более скрытно. И что еще более важно, возможно, у нас были основания полагать, что утечка могла произойти с нашей стороны, либо здесь, в Каире, либо в порту Александрии, либо даже с самого судна.’
‘Вы имеете в виду шпиона среди нас? - Спросил Леон.
‘Да, что-то в этом роде.’
‘Один из наших собственных людей?’
- Возможно, или кто-то еще, у кого есть причины поддерживать нацистов. Есть много националистов, как еврейских, так и мусульманских, которые хотят видеть нас сзади, а враг их врага - их друг.’
- Евреи, поддерживающие Гитлера?- сказала Шафран. ‘Это кажется маловероятным. Я была в Германии, капитан. Я знаю, как там живут евреи.’
‘Но не для здешних евреев, Мисс Кортни. Большинство из них относятся к нам вполне дружелюбно, но есть некоторые сионисты, которые хотят, чтобы мы покинули весь регион, в частности Палестину, но и Египет тоже. Конечно, они ненавидят мусульманских радикалов даже больше, чем нас, и это чувство полностью взаимно. Так что, если мы когда-нибудь уйдем, они весело начнут убивать друг друга. Но пока мы их общий враг.’
- Что ж, желаю Вам удачи в поисках вашего человека, Карстерс, - сказал Леон. ‘Если я могу что-то сделать, просто дайте мне знать. Вы можете рассчитывать на мое сотрудничество.’
- Благодарю вас, сэр. Это очень приятно знать. Добрый день, мистер Кортни, желаю вам скорейшего выздоровления.’
- Позвольте мне проводить вас, капитан, - сказала Шафран и последовала за Карстерсом к двери, наблюдая, как он возвращается в коридор.
Уборщик-египтянин мыл линолеум на полу. Вернувшись в комнату Леона, Шафран не обратила на него никакого внимания.
Леон устал. У него не было лишней энергии, поэтому он сразу перешел к делу. ‘Я думаю, твой дядя Фрэнсис - шпион. Он знал об этом грузе, и хотя я не сказал ему, в каких выражениях, что мы грузим на борт этого корабля, он знал достаточно, чтобы дать кому-то возможность узнать подробности.’
‘Ты действительно думаешь, что он это сделал?’
- Хотел бы я сказать: “Нет.” Но правда в том, что я думаю, что он достаточно ожесточен и зол, чтобы предать свою семью и свою страну. И мы все знаем, что он думает о фашизме, он никогда не делал из этого секрета.’
‘Но из-за чего ему злиться? Ты спас компанию и сделал ему кучу денег.’
‘Мне кажется, от этого становится только хуже. Когда кто-то попадает в такое состояние ума, он перестает смотреть на вещи честно. И если вы делаете что-то приличное, что просто делает их лучше, они почти обижаются на вас еще больше. Фрэнку нужно, чтобы я был злодеем в извращенной фантазии, которая творится у него в голове. Если я не буду играть эту роль, тогда ему придется пойти еще дальше, чтобы изобрести причины, по которым я, несмотря на все видимости, убиваю его.’
- Какой ужасный способ прожить свою жизнь.’
‘Абсолютно. Но как только человек попадает в эту колею, его почти невозможно вытащить из нее, если только он сам не захочет изменить свое отношение. А пока у нас есть вторая проблема. Мало того, что я подозреваю, что Фрэнк - шпион, я также задаюсь вопросом, не предупредил ли меня Карстерс, что его банда знает, что это он.’
‘А что в этом хорошего? Что мы можем с этим поделать?’
- Хотел бы я знать. Если бы я все еще была цел, я бы пошел и встретился с ним лицом к лицу, выбил бы из него правду, если понадобится.’
‘И что потом? Если один из братьев Кортни окажется нацистским шпионом, это будет выглядеть не очень хорошо для нас – как для семьи или фирмы.’
‘Это не будет выглядеть очень хорошо для кого-либо. Я полагаю, что мог бы предоставить ему выбор: отправиться в изгнание куда-нибудь вроде Марокко или Испании – в нейтральную страну, где он не сможет причинить никаких неприятностей, - или я мог бы передать его властям и позволить судить его за измену. В конце концов, это преступление - повешение. Я думаю, что даже Фрэнк был бы готов пойти на риск, чтобы спасти свою шею.’