— Надо отправить его в больницу, — сказал Харди. Марк почувствовал, как задрожали коленки, и прислонился к стене, чтобы не упасть. Дайанна повесила трубку и вернулась в спальню.
— Доктор говорит, чтоб мы его везли в больницу. — Она была в панике.
— Я вызову «скорую помощь», — предложил Харди, направляясь к машине. — Соберите ему что-нибудь из одежды. — Он исчез, оставив дверь открытой.
Дайанна посмотрела на Марка, который чувствовал себя так скверно, что вынужден был сесть на стул у кухонного стола.
— Ты правду говоришь? — спросила она.
— Да, мам. Мы увидели мертвого, и Рикки, наверное, струсил, и мы помчались домой. — Потребовались бы часы, чтобы он смог говорить правду. Вот останутся они одни, тогда он, может, передумает и расскажет все, как было на самом деле. Присутствие же полицейского все усложняло. Он матери не боялся и, как правило, признавался во всем, если она настаивала. Ей было всего тридцать лет, матери всех его приятелей были старше. Тяжелые испытания, которые выпали на их долю по вине отца, связали их куда крепче и глубже, чем обычно бывает в отношениях между матерью и сыном. Ему было неприятно ей врать. Но она была ужасно перепугана, а то, что рассказал ему Роми, не имело никакого отношения к состоянию Рикки. Внезапно он почувствовал резь в животе, и перед глазами все поплыло.
— Что с твоим глазом?
— В школе подрался. Не я первый начал.
— Ты всегда не виноват. Ты в порядке?
— Думаю, что да.
В дверь ввалился Харди.
— «Скорая помощь» будет через пять минут. В какую больницу повезем?
— Врач сказал, в больницу Святого Петра.
— Какой врач?
— Педиатр. Он сказал, что вызовет для Рикки детского психиатра. — Нервничая, она закурила сигарету. — Как вы думаете, он поправится?
— За ним надо присмотреть, возможно, оставить в больнице, мэм. Мне и раньше приходилось видеть такую реакцию у детей, ставших свидетелями перестрелки или поножовщины. Это приводит к глубокой травме, так что требуется время, чтобы отойти. В прошлом году один ребенок видел, как его мать застрелил торговец наркотиками, тут неподалеку, так он еще до сих пор в больнице.
— А сколько ему лет?
— Было восемь, теперь девять. Не говорит. Сосет палец и играет в куклы. Смотреть невозможно.
Дайанна больше ничего не хотела слышать.
— Пойду соберу его вещи.
— Вы и для себя что-нибудь возьмите на всякий случай, мэм. Может быть, вам придется с ним остаться.
— А как же Марк?
— Когда ваш муж приходит домой?
— У меня нет мужа.
— Тогда соберите вещи и для Марка. Возможно, придется там и заночевать.
Дайанна стояла на кухне с сигаретой в руке и старалась собраться с мыслями. Она была напугана и не знала, как поступить.
— У меня нет медицинской страховки, — пробормотала она, отвернувшись к окну.
— Больница Святого Петра лечит бесплатно. Так что собирайтесь.
Вокруг машины «скорой помощи», остановившейся у дома 17 до Восточной улице, собралась толпа. Все перешептывались и наблюдали за санитарами, прошедшими в дом.
Харди положил Рикки на носилки. Его привязали ремнями и накрыли одеялом. Рикки попытался было свернуться в клубок, но толстые ремни не дали ему это сделать. Он дважды простонал, но глаз так и не открыл. Дайанна осторожно высвободила его правую руку, дав ему возможность снова засунуть палец в рот. Глаза ее были влажными, но она не плакала.
Когда санитары подошли к носилками, толпа расступилась, дав им дорогу к задней дверце машины. Они погрузили Рикки, Дайанна залезла следом. Некоторые из соседей произнесли сочувственные слова, но водитель захлопнул дверцу, не дав ей возможности ответить. Марк уселся в полицейскую машину рядом с Харди, который нажал на кнопку, и на крыше машины зажглись голубые огни, сразу же отразившиеся в окнах ближайших трейлеров. Толпа посторонилась, и Харди тронулся с места. «Скорая помощь» последовала за ним.
Марк был чересчур взволнован и испуган для того, чтобы интересоваться радио, микрофонами, пистолетами и другими приспособлениями. Он сидел тихо и молчал.
— Так ты правду говоришь, сынок? — внезапно спросил Харди, став снова полицейским.
— Да, сэр. О чем?
— О том, что ты видел.
— Да, сэр. Вы мне не верите?
— Я этого не говорил. Просто все немного странно.
Марк помолчал несколько секунд, но когда стало очевидно, что Харди ждет от него ответа, спросил: